встретила Изыльметьева молчанием. По лицам офицеров он заключил, что дело нисколько не двинулось вперед. Оттого что с Изыльметьевым пришел растерянный Пастухов, все поняли, что с Цыганком все кончено.
В памяти Изыльметьева возникло начало совета – такое далекое теперь, после посещения больничной каюты, – осторожность Тироля, заносчивость Максутова, спокойная уверенность Евграфа Анкудинова. Вице-адмирал Путятин, Амур, Де-Кастри, приказы Адмиралтейства, обязательное рандеву…
Изыльметьев тяжело оперся на стол, рукава мундира поднялись, обнажив запястья.
– Господа, я принял окончательное решение, – произнес он спокойно. «Аврора» возьмет курс на Камчатку. В десять, много пятнадцать дней мы достигнем Петропавловска, даже если часть пути придется идти в полветра. Нужно спасти экипаж и сохранить «Аврору» в числе действующих боевых единиц Российского флота. Я рассчитываю на самоотверженную службу всех, кто способен еще стоять на ногах.
Александр Максутов взглянул на руки капитана, вцепившиеся в синее сукно, которым покрыт стол. На руках, повыше кисти, видны темные точки и полосы, уходящие под мундир.
«Цинга! – промелькнуло в голове Максутова. – И тут цинга! Долго он не продержится…»
И впервые что-то схожее с сочувствием к этому большому, чужому для него человеку шевельнулось в сердце лейтенанта.
IV
Из Петропавловска-на-Камчатке.
От Марии Николаевны Лыткиной.
В Иркутск, в канцелярию генерал-губернатора,
в собственные руки есаула Мартынова.
Любезный друг!
Я не тешу себя надеждой, что последнее мое письмо уже попало в Ваши руки. Прошел только месяц с тех пор, как транспорт увез почту в Россию, но когда еще он попадет туда, один Господь знает. Нас разделяют горы, тайга, столь приятная Вашему сердцу, пенистые реки, доставившие нам много затруднений осенью прошлого года, по пути из Иркутска в Аян. Только небо над нами одно, – в ясный, солнечный день оно такое же синее, как и над милым Иркутском.
Стоит запрокинуть голову, прижмурить глаза, смотреть сквозь ресницы на теплое небо – и ты снова дома, на берегу Ангары, в кругу друзей…
Видите, как мало можно верить моим клятвам и обещаниям! В прошлом письме я зареклась вспоминать Иркутск… И что же? Проходит месяц, и я прилежно берусь за прежнее.
Последнее письмо я адресовала в канцелярию генерал-губернатора, в собственные Ваши руки. Верно ли я поступила? Положительно не знаю и не скоро услышу от Вас ответное слово. Да и не знаю, когда еще сумею отправить и это письмо. В Петропавловске теперь стоят португальский китобой и американский бриг. Говорят, они пойдут на юг, в страну сандалового дерева. Транспорт «Камчатка» привез муку, но когда он отправится и отправится ли в Аян или Ситху или в какие другие пункты Русской Америки14 – неизвестно.
Почты у нас так редки, что трудно и с мыслями
Так назывались в ту пору Аляска и часть Тихоокеанского побережья Северной Америки, принадлежавшие России.
