черный. Я не понимаю его вкуса, и тем более не понимаю, как можно пить эту обжигающе горячую водицу в таких количествах? Разве что с черным чаем особенно приятно есть сладкое. А к сладкому я отнюдь не равнодушен. Так что сидеть в теплую погоду в тенечке и пить черный чай, ковыряясь маленькой ложечкой в блюдечках с вареньем, было, после сытного обеда, довольно приятно. Это неспешное чаепитие создавало расслабляющую атмосферу телесного уюта и душевного умиротворения. А вскоре я вдруг вспотел после выпитых двух стаканчиков – и мне стало еще приятнее: я ощутил в теле молодецкую легкость и свежесть. Хариф тоже блаженствовал. Чай он пил, не стесняясь громко и с наслаждением прихлебывая, вприкуску с кусочком сахара, а на варенье совершенно не обращал внимания.
– Бобби, – вдруг заговорил он, – что, по-вашему, есть демократия?
Я все еще никак не мог привыкнуть к неожиданным вопросам Харифа. Они казались или неуместными или же просто нелепыми. Но я уже понимал: этот хитрец, прежде чем завести серьезный разговор, старался уточнить позицию собеседника, чтобы после легче было ее укрепить или пошатнуть – в зависимости от его собственных намерений.
– Ну, демократия… – замялся я, не готовый отвечать на столь вроде бы простой и даже примитивный вопрос. – Если перевести дословно, демократия – это власть народа, народовластие, – уцепился я за куцую книжную цитату, всплывшую спасительно в памяти. – Это так очевидно, что об этом даже не думаешь.
– А если все же подумать? – хитро сощурился мой собеседник. – Вот вы, Роберт Ганн, гражданин Соединенных Штатов Америки, проживающий почти все время вне страны, считаете ли вы себя хозяином своей страны, можете ли вы сказать о себе, что именно вы и есть власть?
– Хариф, – сказал я уже увереннее, – я не политик. Меня вообще не интересует политика. Меня больше волнуют биржевые котировки. А в Штаты я приезжаю лишь раз в год – заполнить налоговую декларацию и освежить впечатления памяти.
Здесь я на всякий случай соврал – про налоги.
– И даже в выборах не участвуете?
– Конечно, нет. Какой смысл? Все равно они выберут того, кто им нужен, – ответил я неосторожно.
– Кто это «они»? – наигранно удивился Хариф.
– А то вы не знаете? Корпорации! Это они выбирают президентов. Но не думайте, что вы поймали меня на слове! Я понимаю, куда вы клоните. Так вот, чтобы вы знали, это не имеет никакого значения, кого они там себе выберут в президенты! Президент – всего лишь лицо государства, его рупор. И только! Власть президента ограничена противовесами законодательной и судебной властей. И не на бумаге! А исполнительная власть в стране во многом принадлежит губернаторам штатов. Вот в выборах губернаторов народ как раз и принимает самое живое участие, поскольку от их работы жизнь простых людей зависит в гораздо большей степени, чем от какого-то президента болтуна! – выпалил я, сам не ожидая от себя такой горячности и не понимая, откуда берутся слова. Я ведь, и правда, никогда
