он семейный человек. Значит, здесь будет гостем. Не понимаю, почему не избрали инспектора Академии архимандрита Илариона. По-моему, он был бы не менее достойным избранником. Но, видно, не хотели монаха. «Все еще находятся под живым впечатлением монашеского гнета епископа Феодора» – так себя оправдывают автономисты… В сердечной, задушевной беседе посидели мы до двенадцати часов, а затем распростились. Я ночевал в «своем» кабинете, который мною был перестроен, перекрашен, снабжен книжными шкафами. Рядом со мной в бывшей «моей» спальне помещался Преосвященный Серафим. Помолившись Богу, я долго не мог уснуть. Вся жизнь академическая предстала как на ладони. Все-все здесь для меня дорого и незабвенно. Какое для меня счастье, что я был ректором Московской Академии, недостойным преемником такого великого человека, каким был Горский*. Несколько раз при свете лампадки ходил по комнатам, всматриваясь через окна в ночную тьму, в сторону Лавры. Заснул в три часа и встал в семь.
1-е октября. Воскресенье. Сергиев Посад. В восемь часов утра я с преосвященным Серафимом молились у раки Преподобного*, а затем до девяти часов ходили по академическому саду, а также – поклонились усопшим профессорам Академии. К имевшимся при мне могилам – Горского, Смирнова*, – много прибавилось: Д. Ф. Голубинского*, Е. Е. Голубинского*, Лучинина*, С. И. Смирнова*, А. П. Шостьина*, А. А. Спасского* и М. Д. Муретова*. Царствие Небесное и вечный покой добрым моим сослуживцам. Литургию служили* втроем: митрополит Тихон, я и епископ Серафим с многочисленным сонмом сослужащих иереев и диаконов. Молящихся полон храм; почти все студенты на клиросах. Теперь духовных в Академии около двухсот, благодаря тому, что разрешено поступать без экзамена. Но количество студентов-духовных идет в ущерб науке.
После молебна все отправились в студенческую столовую и поздравили студентов с праздником. Затем в ректорской квартире чаевничали и беседовали с профессорами и гостями. В половине второго начался акт. Актовую речь читал профессор Академии и университета Μ. М. Богословский*. Речь была юбилейного характера – о Славяно-греко-латинской академии* как родоначальнице нынешней Академии. Выходит поэтому, что Московская Академия основана не в 1814 году, а в 1685 году. Речь была интересна и содержательна. Затем было прочитано извлечение из отчета*. Акт закончился в начале четвертого; а затем была трапеза с семьями профессоров. По обыкновению были речи*. Произнес и я речь о всегдашней моей связи с Академиею. Встали мы от стола в начале шестого. И еще долго продолжалась бы трапеза, если бы не обратная поездка в Москву на поезде в шесть часов вечера. Нигде не был, так как почти все время то за молитвою, то за другими праздничными занятиями. Только и удалось мне внизу лестницы митрополичьих покоев повидаться несколько минут с преосвященным Никоном*, который, по его словам, умирает и не может даже подняться вверх по лестнице. И действительно, лицо его отекшее, и он производит болезненное впечатление. Впрочем,
