за ним с утра до вечера? Нет, конечно! Если будешь настаивать, мы поссоримся, как сегодня утром.
Она отодвинулась и повернулась к мужу спиной, чтобы открыть буфет, где хранилась посуда. Пьер уловил приглушенный всхлип.
– Любимая моя, мы вместе, и ничто нас не разлучит, – прошептал он нежно.
Пьер положил руки ей на талию и прижался животом к ее ягодицам. Он был сам не свой от вожделения.
– Что ты делаешь?! – воскликнула Жасент, удивляясь и возмущаясь одновременно.
– Подожди!..
Пьер отошел только для того, чтобы потушить свет. Они оказались в полумраке. Слабый свет уличных фонарей с трудом проникал в комнату сквозь шторы, огонь в окошке печи отбрасывал на стену красноватые блики.
– Прошу тебя… – проговорил Пьер.
Не теряя времени, он поднял ее зеленую шерстяную юбку, просунул руку между бедер и стал ласкать нежную плоть, не прикрытую чулками. Поиграл немного с подвязками, потом стянул с Жасент атласные трусики – последнее препятствие для его стремительного желания.
– Да что на тебя сегодня нашло? – всполошилась она. – Мы через час ложимся спать, мог бы подождать!
Она хотела повернуться к мужу лицом, но он удержал ее в прежнем положении.
– Не сердись, любимая моя, прелесть моя, – прошептал он. – Тебе понравится, вот увидишь! Обопрись о буфет и наклонись немного вперед, ну же!
Эта позиция была Жасент в новинку, несмотря на всю ее чувственность и покорность в любви. Пьер проник в нее неожиданно грубо, он задыхался, был как в бреду. «Наш баран делает то же самое с овцами», – пронеслось в голове у ошарашенной Жасент.
Еще мгновение, и она высказала бы свое мнение вслух – что они не животные, чтобы вот так себя вести, – но у нее уже путались мысли от острого наслаждения. Тихонько вскрикивая, она открылась, отдалась бешеным толчкам мужа. В восторге от того, что привел ее к берегам услады, Пьер продолжал с еще бóльшим пылом, постанывая от удовольствия, чего с ним прежде никогда не случалось.
Тут сладострастный туман сгустился, и на Пьера нахлынули шокирующие воспоминания. Он увидел себя в этой же позе в теплый вечер бабьего лета под сенью пурпурного клена. Эмма держалась за ствол молодого деревца – очаровательная в своем бесстыдстве, с разметавшимися по плечам блестящими темными волосами. «Маленькая фурия, она отдавалась мне еще и еще, просила прикусить ей шейку… Я держал ее за груди, щипал их, и у нее перехватывало дыхание…»
Эти мысли довели его возбуждение до предела, и Пьер забылся, задохнулся, в то время как Жасент тихонько постанывала – мощная волна прокатилась по ее телу, и ее отголоски до сих пор заставляли женщину дрожать с головы до ног. Муж сжал ее в объятиях, поцеловал в щеку и, чувствуя некоторую неловкость, отодвинулся. Она надеялась получить еще немного нежности и ласковых слов, но он привел в порядок свою одежду и спешно схватился за сигарету.
– Прости, – вполголоса попросил Пьер. – Я не смог
