спросил Дэвид.
Уродка чуть суховато кивнула в сторону Мыши: ей отвечать. Та покачала головой:
– Не думаю о будущем.
– Как бывший преподаватель живописи…
– Я знаю.
Уродка опять состроила гримаску – Дэвиду:
– Здравый смысл здесь не имеет смысла.
Мышь возразила:
– Не в этом дело.
– Просто трудно расстаться?
– Полагаюсь на волю случая, наверно. Если уж занесло сюда по воле случая, пусть случай отсюда и уносит.
– И как же это вас сюда занесло?
Она взглянула на Уродку: взгляд иронический и вопрошающий, видимо – их общий секрет.
– Да ладно, скажи ему.
– Глупость ужасная.
Мышь потупилась, избегая встретиться с ним глазами.
– Я весь – внимание, – совсем тихо произнес Дэвид.
Мышь отвела от подбородка одну ладонь; принялась теребить траву; маленькие груди – в тени; пожала плечами.
– Прошлым летом. В августе. Я была здесь, во Франции, с другом. Он тоже изучает искусство. Скульптор. Увлекался тогда неолитом. Мы добирались до Карнака автостопом. – Она взглянула на Дэвида. – Знаете, эти менгиры и целые аллеи камней, выстроившихся по росту?[91] Мегалит? По чистой случайности на шоссе номер двадцать четыре – из Ренна – нас подобрал учитель из Плермеля. Подвез немного. Мы ему сказали, что мы – из Англии, изучаем живопись и скульптуру. А он рассказал нам про Генри. Разумеется, мы многое о нем знали – это же известное имя. Я даже знала, что он живет где-то в Бретани. – Она согнула одну ногу в колене, помахала в воздухе пяткой. Ложбинка на спине, загорелые нежные щеки. Тряхнула головой. – Просто абсурд какой-то: а хватит у нас безрассудства – взять и вот так заявиться к нему без спроса? Просто пойдем да постучимся в дверь. Поставили палатку в Пэмпонском лесу. Назавтра – утром, часов в одиннадцать, – явились к Генри. Сделали вид, что не заметили надписи на воротах. Ждали, что нас погонят взашей, да так оно почти и было. Только нас понесло без остановки: мы обожаем его работы. Он – вдохновитель нашей молодежи. И всякое такое. Несли полнейшую чушь. А ему вдруг все это по душе пришлось – у нас же хватило смелости к нему заявиться… Ну, вы понимаете. И все это происходит на пороге. Но тут нас впустили в дом. И он нам кое-что показал. Картины в большой комнате. А мы чуть не все время едва от смеха удерживались. Эта его манера говорить… то ли спятил старый чудак, то ли он вообще пустое место… – Она вытянула на траве обе руки и внимательно их разглядывала. – А потом – его студия. Я увидела, что он делает. Может, вы и сами вчера это почувствовали. Как громом поразило. Попадаешь в совершенно иной мир. – Она опять подперла подбородок руками и не отрывала глаз от лесной чащи за спиной Дэвида. – Тратишь три года, чтобы научиться правильно воспринимать живопись. Правильно писать. В результате понимаешь и умеешь еще меньше, чем раньше. Потом на твоем пути попадается такой вот нелепый старый хрыч, который и пишет и понимает все не так, как надо. И это –
Карнак – деревня на северо-западе Франции, недалеко от атлантического побережья Бретани, где сохранилась группа памятников эпохи неолита: около трех тысяч каменных памятников, как стоящих отдельно (менгиров), так и образующих целые «улицы» серых монолитов, идущих один за другим по росту – от 3,7 м до 1,2 м.
