также имя Осип – Иосиф. Развернута метафора «колонны-женщины» (ср. позднее в «Малолетнем Витушишникове», гл. 2 и 37). Однако с кем должен быть идентифицирован Адам – с биографическим Адамом Швальбе, т. е. отцом Кипренского, или с самим Кипренским, имя которого в этом случае оказывается замещено отцовским, – сказать достаточно трудно.
Зато определенно можно говорить о предшествовании приведенного текста – «Восковой персоне». Ср. Иосифа Швальбе в шустер-клубе и адмиралтейский кабак в 7-й главке «Персоны» с пьющими и поющими петербургскими французами и немцами («…сидел немец и пел немецкую песню»; в стилизованных примечаниях к 1-му изданию повести строчки из песни пояснены так: «Немецкие стихи Вилима Ивановича Монса; немецкая песня, сочиненная им»). Очевидна и связь с темой и описанием кунсткамеры (ср. особенно: «Золотые от жира младенцы, все лимонные, плавали ручками в спирту, а ножками отталкивались, как лягвы в воде. А рядом – головки, тоже в склянках»). Столь же очевидны стилистические различия, но в стиле первой главки «Пастушка» уже намечен переход к сказу.
Прибалтийский этюд Юрия Тынянова
«Малая» проза Тынянова не собрана и до сих пор известна читателю не в полном объеме и составе. Один из ранних опытов, остающихся за пределами основного собрания, – рассказ «Попугай Брукса» (1925) – перепечатан в «Даугаве» (1987. № 1). «Два перегона» были опубликованы в издании, раритетность которого задана самим его жанром: «Литературная газета». Однодневная газета ко Дню печати, 2 мая 1929 г.
Этюд этот лишь с большой натяжкой можно отнести к путевым очеркам или чему-то подобному. Но возник он именно в результате путешествия. В октябре 1928 г., не дожидаясь верстки романа о Грибоедове (первое книжное издание) и тома статей (еще не имевшего названия «Архаисты и новаторы»), Тынянов выехал на лечение в Германию (документы оформлялись с трудом, разрешения пришлось добиваться через начальственных лиц – зав. агитпропом Ленинградского обкома А. Стецкого и руководителя городского ГПУ Егорова). Помимо лечения Тынянов занимался в Берлине некоторыми издательскими делами, связанными с немецкими переводами произведений современных русских писателей; среди немногих литературных собеседников его – Роман Гуль и Овадий Савич. В декабре он отправился в Прагу, выступил в Пражском лингвистическом кружке с докладом по проблеме литературной эволюции и вместе с Р. О. Якобсоном написал тезисы «Проблемы изучения литературы и языка», ставшие впоследствии знаменитыми. В январе вернулся в Берлин и в том же месяце выехал на родину.
Появившиеся одновременно «Архаисты и новаторы» и «Смерть Вазир-Мухтара» ясно образуют в биографии автора вершинный пункт, но эта ясность ретроспективная – сам он склонен был мыслить скорее кризисами, чем достижениями. Неординарное место, столь быстро завоеванное им в литературе, он не хотел считать твердо очерченным и как раз в Берлине попытался нащупать некоторые новые возможности своей прозы. «Никогда не было у меня
