«У них собственное мнение выше патриотизма вместе с ненужною скромностью и боязнью скомпрометироваться. Придется и без них обойтись»50.
Провал с приглашением в правительство видных либералов связывался в печати, в частности, с отсутствием у Столыпина в первые недели премьерства развернутой программы. «Во всяком случае, конечно, ни один истинно общественный деятель не согласился принять формулу, которую до сих пор поддерживал в своих выступлениях г. Столыпин: „прежде успокоение, потом – перемены“. Эта лукавая игра словами… находится в прямом противоречии с честным прямодушием, которого вправе требовать общество от каждого из деятелей»51. Журналисты с сарказмом писали после неудачи переговоров с Гучковым и Львовым: «Министерство г. Столыпина во всяком случае исполнено большой решимости – взять на свои плечи гигантскую теорему о спасении России без общественных деятелей»52. Правительство, сформированное в итоге из представителей бюрократии, иронически объявляли «кабинетом джентльменов», а самого Столыпина – «премьер-джентльменом». «Никогда еще Россия не имела такого молодого и красивого министерства, как нынешнее, дополненное вчера тремя – не касаясь их политических и общественных взглядов – чрезвычайно приятными в личных отношениях и корректно-изящными людьми. С премьером П. А. Столыпиным, В. Н. Коковцовым и И. Г. Щегловитовым образовалась бы настоящая ложа „министров-джентльменов“ в Государственной думе, если бы последняя существовала бы и не была распущена П. А. Столыпиным. К тому же все шесть умеют говорить, и прения в Думе представляли бы значительный, так сказать, даже литературный интерес, если бы только Дума не была распущена»53.
Естественно, длительная, семимесячная отсрочка выборов во 2-ю Думу негативно влияла на авторитет власти и популярность Столыпина. Надеялись дождаться нормализации политической обстановки в стране, спада революционного радикализма и, как следствие, того, что выборы дадут более подходящий для конструктивной работы состав депутатов. Впрочем, некоторый оптимизм внушало то, что в Манифесте сразу указывалась точная дата созыва Думы – 20 февраля 1907 года; это позволяло рассчитывать на выполнение властью взятого обязательства. Знаком «конституционной» корректности Столыпина было и решение отложить до открытия Государственной думы созыв также и верхней палаты – Государственного совета.
Примечательна установка премьера максимально эффективно использовать период «междумия» для подготовки законопроектов, чтобы не повторять скандально-сатирический опыт правительства Горемыкина. В. И. Гурко вспоминал: «Первые слова, сказанные им мне после своего назначения главою правительства, были: „Перед нами до собрания следующей Государственной думы 180 дней. Мы должны их использовать вовсю, дабы предстать перед этой Думой с рядом уже осуществленных преобразований, свидетельствующих об искреннем желании правительства сделать все от него зависящее для устранения
