от стыда.
– Хватит глупостей! – прикрикнул он и цепко взял ее за локоть. – Заходите, живо! – Он буквально втащил ее внутрь дома и тут же спросил слугу, который вышел навстречу хозяину: – Иван, как дети?
– У себя, мессир. Поужинали, но спать еще не легли. Вас ждут.
– Да, я обещал им. А дома?..
– Все в порядке, мессир.
– Узнаю, что покрываете их шалости… – с угрозой в голосе произнес Гайволоцкий, и Василиса вздрогнула.
– Никак нет, мессир, – спокойно ответил Иван.
– Хорошо. Я зайду к ним, а ты передай Марии, пусть накрывает ужин.
Гайволоцкий уже поднялся до половины лестничного пролета, когда Иван напомнил ему о Василисе.
– А барышня?..
– Ах, да… Василиса, идемте со мной. Иван, ужин на двоих. И попроси кого-нибудь приготовить для барышни комнату рядом с моей спальней.
– Может быть, мне лучше жить с прислугой? – пробормотала Василиса, еле поспевая за своим хозяином.
– Я сам решу, где вам жить. Сейчас вы сидите здесь и ждете меня. И чтобы ни шагу без моего ведома! Это понятно? Руками ничего не трогать. Сядьте и сидите, вон там, на диване.
– Да… мессир, – ответила Василиса, осматриваясь.
На этот раз ее привели не в библиотеку, а в кабинет. У стены стоял огромный массивный шкаф, у окна – письменный стол. Она опустилась на маленький диванчик.
Гайволоцкий исчез – спешил к детям. Василиса все же надеялась, что не наказывать их за дневные проделки, а пожелать доброй ночи и поцеловать перед сном.
Часы, висевшие на стене, пробили восемь. «Время вечернего чаепития, – подумала Василиса. – Катенька, верно, уже принесла самовар. Или нет. Кто же сегодня будет пить чай? Анатолий предпочитает ужинать у себя, Ярославы нет, меня нет. Наверное, и самовара нет. Больше ничего нет…»
– Машка, неси ужин, что ты возишься! – крикнули где-то совсем рядом.
Василиса вспомнила, что не ела с самого утра. Впрочем, есть не хотелось, только пить. И ведь слуги в соседней комнате, можно выглянуть и попросить стакан воды. Она недолго колебалась – жажда стала сильнее, и ждать возвращения Гайволоцкого не было никаких сил.
Она толкнула дверь и обнаружила, что заперта в кабинете. В раздражении Василиса пнула дверь ногой. Уж лучше бы с ней обращались как с прислугой, а не как с пленницей! Она прислонилась спиной к дверному косяку и уставилась ненавистным взглядом в окно. Пить хотелось так, что ни о чем другом она уже не могла думать.
Занавески вспыхнули неожиданно. Ничего такого Василиса не замышляла, просто злилась и умирала от жажды. И вдруг – раз! – и на занавесках пляшут языки пламени. Василиса закричала от страха и заколотила кулаками в дверь:
– Помогите! Пожар!
Помощь подоспела практически сразу: в кабинет ворвался Гайволоцкий, потушил пламя взмахом руки и обернулся к подопечной, которая от испуга вжалась в стену. Василиса уже
