у нас нет никаких рычагов давления на него. А если бы и были, то он выполняет просьбу великого князя. Тут как бы самим под удар не попасть!
– Где же Алексей Михайлович взял средства?
– Вы полагаете, что имея годовое содержание в двести тысяч, это так сложно? – саркастически воскликнул Греве.
– Он сам оплатил? – поднял брови Старк.
– Ну… еще нет.
– Я, ваше превосходительство, настаиваю, чтобы казна не оплачивала этой покупки!
– Боюсь, что буду вынужден вам отказать.
– Что это значит?
– Это значит, что вы, Оскар Викторович, отправитесь в отставку с мундиром и пенсией, а мне еще служить! И я вовсе не желаю, чтобы кто-нибудь из братьев нашего, как его все называют, Алеши или, паче того, его батюшка узнали, будто я вставляю ему палки в колеса. Да-с!
Старк хотел было вспылить, но в последний момент передумал и только спросил бесцветным голосом:
– Но хоть материалы и мастеровых ему не дадите?
– А вот тут вы можете на меня рассчитывать, ваше превосходительство. И того и другого у меня нехватка!
– Благодарю вас, – наклонил голову адмирал.
«Что мне твоя благодарность, старый маразматик, – подумал, презрительно усмехнувшись, Греве, – тем более что с мастеровыми ему вся эскадра помогает! Хотя где он возьмет материалы, мне и самому интересно…»
Неделя пролетела в трудах как один день. Все на эскадре заметили, с какой энергией и изобретательностью великий князь ведет ремонт крейсера, и неприкрытый скепсис понемногу стал сменяться уважением. Командиры многих кораблей распорядились прислать ему на помощь своих умельцев, и подготовительные работы были выполнены в самые сжатые сроки. К огромному сожалению занимавшихся проектом механиков, злополучная пробоина была не в борту, а в днище крейсера. Так что кессон нельзя было сделать открытым сверху, что до крайности облегчило бы ремонт. Напротив, пришлось изготовить закрытый со всех сторон, кроме одной, ящик с неровными краями, повторяющими обводы корабля. Стенки неуклюжего сооружения были подкреплены полосами железа и уголками, и с двух сторон обшиты парусиной, не пропускающей воду. Для уплотнения по краю ящика крепилась наполненная мочалом и паклей парусиновая подушка, за ее длину сразу прозванная матросами колбасой. Дело оставалось за малым, прежде чем опускать кессон к пробоине, в него нужно было вложить железный лист с прорубленной в нем загодя горловиной. Узнав о подобной надобности, Греве лишь развел руками. Формально он был прав, требование на материалы должно было быть подписано портовыми инженерами. Однако те, то ли обидевшись на то, что их не допустили к ремонту, то ли еще почему, заявили, будто кессон не хорош и тратить на него казенные материалы – недопустимо.
Если бы начальник порта узнал, что будет дальше, он, вне всякого сомнения, не только выделил бы необходимые материалы, но заставил бы своих инженеров тащить их на руках, лично при этом подгоняя. Узнав, что листовое
