читали ваш послужной список, – продолжил его собеседник. – Собственно, я начинал так же. И видите, чего я добился.
Фон Ливену стало не по себе. Он снова вспомнил: «Vous êtes un vrai aventurier». Меттерних. Сей гордый юноша словно заклеймил его этими словами навеки. Авантюристом Кристоф себя никогда не видел, но, оказывается, так воспринимали его все остальные. Одни могли его презирать за это, другие – восхищались. И непонятно было, что хуже. Ибо восхищались те, кого он считать людьми чести не мог.
– У меня иные цели, – покачал он головой, чувствуя, что запутывается в разговоре окончательно, и ему придется нынче эти цели озвучивать.
– Охотно в это верю. Хотя кое-какие из ваших целей совпадают с моими. Успех Дела, богатство… – тут он сделал паузу, длящуюся ровно столько, сколько Кристофу хватило придумать остроумное возражение, и тут же прервал ее:
– И любовь. Конечно же.
«Все к тому и шло», – подумал Кристоф, вспомнив золотые кудри и белые плечи одной особы, имеющей непосредственное отношение к его хозяевам. – «Сейчас начнут сватать».
Но Лоренцо перевел разговор на иное:
– Да, говоря о любви. Ваш брат может видеться с дамой своего сердца невозбранно… Ведь положение вашей матушки не сможет рухнуть от его увлечения.
Волна бессильного гнева захлестнула Кристофа. Так они знают и про Иоганна? Впрочем, не заметить его полный томления взор, который он всегда устремлял на великую княгиню Анну, мог любой, кто хоть сколько-нибудь интересовался этими двоими. Что ж, Иоганна ничто не излечило. После поездки в Неаполь и возвращения вместе с принцессой Мари-Терезой в Митаву тот свалился больной на три недели, а потом, бледный и изможденный, явился ко Двору и начал слоняться с таким мрачным видом, что его самому старшему из братьев пришлось делать ему внушение в своем неподражаемом стиле. Пожалуй, это был один из немногих поступков, за которые Кристоф испытывал к Карлу благодарность. Однако, судя по сказанному, плодов это не принесло.
«Отправлю его стеречь гарнизон в Оренбург», – подумал граф. – «Матушка меня проклянет, она выговаривала мне так, будто бы я лично заразил нашего Жан-Жака горячкой, но что поделаешь?»
– Не волнуйтесь вы так, – продолжал Лоренцо Литта. – Дело молодое и вполне объяснимое. Каждый рыцарь должен иметь даму сердца. Магистр это тоже понимает…
Аннушка Лопухина, ну конечно же. Кристоф вспомнил ту, которой Государь оказывал слишком большое внимание. Его любимицы никогда не отличались чем-то выдающимся, но для Павла важно было нечто иное. Искреннее восхищение и любовь к нему – вот что его манило в этой дебютантке, единственное достоинство которой для стороннего наблюдателя заключалось в юности – в Аннет не было замечено ни особой красоты и стати, ни проницательного ума. Да, вот она и объявлена дамой сердца главного рыцаря государства. Значит, подданным тоже неплохо бы следовать его примеру.
– Ваш брат поступает по правилам, между прочим, –
