в процессе борьбы стул и сел напротив. – За каким верлом ты сдал моего друга гвардейцам?
Сумарец гневно сверкнул глазами и гордо вскинул подбородок, но Скахет только ухмыльнулся. Он знал, что для уроженца Сумарского Халифата считается страшным позором умереть ливером наружу. Поэтому провёл лезвием по грузному животу и на полном серьёзе пообещал:
– Будешь молчать, выпотрошу и скормлю потроха лакрам.
Подействовало. Трактирщик поморщился от боли и проговорил:
– Не сделай я этого, гвардейцы обязательно бы шепнули, кому следует, что в «Кровавом полдне» не чтят Шааса. А серые вопросов задавать не станут. Скрутят да кинут в застенок, и поминай, как звали…
– Допустим, – Скахет подрезал острым лезвием ноготь на большом пальце. – И куда же его увели?
– Скорее всего, в Узилище, – видя, что убивать его не собираются, трактирщик несколько расслабился.
– Где оно находится?
Воин открыл дверь и выглянул в тёмный коридор. Оглядев обстановку, повернулся к сумарцу, но трактирщик молчал.
– Ну?! – поторопил Скахет, и хозяин гостиницы нехотя произнёс:
– Это личная душегубка монтар Шааса… – смуглое лицо побелело, будто он уже бывал в этой самой душегубке.
– Снова это имя, – проворчал воин. – Кто этот Шаас?
– Ты что, парень?! Как можно такого не знать?
– Вообще-то я здесь проездом и мне плевать на ваших шаасов. Но если он встал между мной и свободой друга, будь уверен – ему не поздоровится!
Сумарец криво улыбнулся.
– Грозный воин, нечего сказать, – он презрительно сплюнул. – Думаешь справиться с главой ордена Серой Длани?
– Вот значит как?.. – Скахет спрятал кинжал. – Но ничего, и не таких обламывали.
Он достал из-под кровати замеченный во время схватки сундучок и, вскрыв незатейливый замок, подбросил на ладони увесистый мешочек. Внутри приятно звякнуло. Сумарец побагровел и выругался на родном языке, но Скахету было плевать.
– За моральные издержки, – буркнул он и поспешил в свою комнату. Нужно было собрать вещи и как можно скорее найти другую гостиницу.
Не тратя времени, Скахет поскидывал их с Колином скарб в сумки (разбираться, где чьё будут после) и поспешил покинуть «Кровавый полдень». На дворе ещё царила ночь и, сгибаясь под тяжестью ноши, воин побрёл к центру города.
Верхушки домов едва-едва окрасились в красное, когда он вышел к Ратушной площади. Город только начинал просыпаться. На площади появились первые лавочники желающие занять более выгодные места. Рыбаки возвращались с ночного лова. Пекарь выкатывал из булочной лоток со свежей сдобой. Где-то вдалеке раздался первый звук молота, ударившего по наковальне.
На него прикрикнули, и Скахет посторонился, давая проехать гружёной овощами телеге и тут его осенило. Воин зло сплюнул и выругался,
