стаканами, отставляет в сторону поднос и поворачивает меня лицом к себе.
– Сделай это хотя бы ради Сони.
– Но сперва я хочу узнать обо всем как можно подробнее.
И, как только я возвращаюсь в гостиную, мне это удается.
Преподобный Карл уже успел превратиться из политика в торговца и уверенно меня соблазняет.
– Разумеется, на все время работы над проектом ваш наручный счетчик будет снят, доктор Макклеллан. Если, конечно, вы согласитесь… Вам предоставят первоклассную лабораторию, любые необходимые средства и любых помощников. Мы можем также… – он сверяется с каким-то документом, достав его из другой папки, – предложить вам очень приличную стипендию и дополнительный бонус в том случае, если вы сумеете исцелить больного в течение ближайших девяноста дней.
– И что будет после? – спрашиваю я, снова усаживаясь в кресло и чувствуя, что джинсы вновь мгновенно прилипают к моему заду.
– Ну… – Он, словно ища подсказки, поворачивается к одному из секретных агентов.
Тот кивает.
– Я снова вернусь к сотне слов в день? – догадываюсь я.
– На самом деле, доктор Макклеллан – учтите, я говорю это вам строго конфиденциально, понимаете? – мы будем понемногу увеличивать квоту, начиная с некоего определенного момента в будущем, когда все вновь вернется на круги своя.
Так, это уже что-то новенькое. Я решаю подождать еще; мне хочется посмотреть, какие еще конфиденциальные подачки вытащит у себя из рукава преподобный Карл.
– Мы очень надеемся… – теперь он полностью вернулся к роли проповедника, – что со временем люди успокоятся и обретут опору в новом ритме жизни, вот тогда эти глупые маленькие браслеты больше никому не понадобятся. – Он пренебрежительно взмахивает рукой, словно речь идет о каком-то жалком модном аксессуаре, а не об орудии пытки.
Конечно, боль мы испытываем, только если нарушаем правила.
Я помню тот день, когда узнала об этих правилах.
Мы потратили на это всего минут пять в одном из белоснежных правительственных учреждений. Мужчины там, помнится, все за что-то мне выговаривали, но по-человечески так ни разу со мной и не поговорили. Затем они сообщили мне, что Патрика обо всем уведомят и дадут ему соответствующие инструкции, а к нам домой пришлют некую команду – сегодня вечером вам удобно? – которая установит камеры наблюдения на передней и задней дверях дома; эти люди также отберут у меня компьютер, упакуют в коробки все наши книги, даже Сонин букварь «Ребенок учит алфавит», и запрут у Патрика в кабинете. Детские настольные игры тоже будут сложены в коробки и отправятся в кабинет. А Соню, которая всего пять лет назад перестала быть частью моего тела, начав самостоятельную жизнь в этом мире, мне надлежало завтра в полдень привести сюда же, чтобы и на ее тоненькое запястье надели такой же браслет-счетчик. У них имелся огромный выбор этих штуковин, прямо-таки радуга красок, и мне было предложено выбирать любой.
– Для маленькой девочки, пожалуй, лучше всего нежно-розовый, – посоветовали они
