повезли и в плохо освещенной комнате с серыми стенами подробно объяснили, каково будет отныне их будущее. Затем надели на каждую блестящий браслет и отправили восвояси – пусть готовят еду, наводят порядок в доме и вообще ведут себя как Истинные Женщины, всегда готовые оказать мужчинам поддержку. И пусть как следует запомнят этот наш общий урок.
Доктор Клаудия сама ни за что и никогда не прицепила бы к воротнику такой значок, я в этом уверена; и я не сомневаюсь, что она сопротивлялась, но знаю также, что она его по-прежнему носит. Как, по всей видимости, и ее дочери, как и наша юная соседка Джулия Кинг. Я давно знаю Джулию и помню, как еще совсем недавно она носила низко посаженные джинсы и вызывающе короткие топики, как она гоняла на своем байке по улицам, на полную мощность врубив свой MP3-плеер и с наслаждением подпевая группе «Dixie Chicks»; я помню, как она, подловив меня в саду, начинала рассказывать, до чего странно в последнее время ведет себя ее мать, и удивленно округлив глаза, говорила, что не может понять, как можно верить всей этой чепухе и нелепице насчет «Истинных» мужчин и женщин. А года полтора назад Джулию выследил отец; он застиг ее как раз за разговором со мной, схватил за руку и потащил за собой к задней двери дома, затянутой сеткой.
Я до сих пор помню, как она тогда кричала и плакала – наверняка Эван сильно ее избил.
Я слышу, как со скрипом открывается дверь кабинета и в коридоре раздаются шаги Патрика. Он явно направляется не в спальню, а на кухню. Вообще-то я могла бы тоже пойти туда, налить нам обоим чего-нибудь покрепче и рассказать о послеобеденном разговоре со Стивеном. Да, конечно же, мне следовало бы пойти и поговорить с Патриком; я прекрасно это понимаю.
Но не пойду.
Патрик в моей классификации – третий тип мужчин. Он не относится ни к истинно верующим, ни к этим убогим женоненавистникам, черт бы их побрал; он просто слабак. А я, пожалуй, предпочту думать о тех, кого слабаками не назовешь.
Так что сегодня, когда Патрик наконец ложится в постель и даже извиняется передо мной за опоздание, я решаю снова мечтать о Лоренцо.
Я никогда не могу понять, что именно вызывает у меня мечты о нем, что заставляет меня воображать, что это его руки, а не руки моего мужа обнимают меня всю ночь. Я не разговаривала с Лоренцо с того дня, который оказался моим последним днем в университете. Впрочем, был и еще один раз, много позже, но тогда уже никакого роскошества речевого общения даже не предполагалось.
Извиваясь, я высвобождаюсь из тяжелого кольца рук Патрика. Уж слишком этот жест похож на обладание, какой-то он чересчур собственнический. И потом, гладкая кожа Патрика, его мягкие руки врача, его тонкие светлые волосы – все это мешает мне мечтать, застилает путь моим воспоминаниям.
А ведь Лоренцо вполне мог уже и в Италию вернуться. Я совершенно не уверена, что он еще здесь. Уже два месяца прошло с тех пор, как я, следуя зову своего сердца и либидо, поехала на свидание с ним. Целых два месяца с тех пор, как я, рискнув всем на свете, трахалась с ним среди бела
