к юбилею Жуковского 1883 г., – от консервативных до народнических. Это обстоятельство само по себе требует осмысления.
Как отмечает Ю.М. Лотман, «каждый тип культуры вырабатывает свои модели “людей без биографии” и “людей с биографией”»172. Человек с биографией «реализует не рутинную, среднюю норму поведения, обычную для данного времени и социума, а некоторую трудную и необычную, “странную” для других и требующую от него величайших усилий»173. Жуковский в полной мере отвечал этим требованиям. Незаконнорожденный мальчик, ставший учителем будущего царя; придворный, сохранивший кристально чистую репутацию; поэт, добровольно отказавшийся от возлюбленной и посвятивший ей свои лучшие произведения – вот далеко не полный набор биографических сюжетов Жуковского, удивлявших и его современников, и потомков.
А.Л. Зорин указывает на другой фактор, который необходимо учитывать при описании рецептивного механизма: «насколько формирование жизненного текста, обладающего определенной поэтикой, является результатом интенции самого исторического деятеля, или оно вчитано в него современниками и мемуаристами, которые были склонны замечать прежде всего или исключительно то, что укладывается в определенные литературные каноны»174. Иначе говоря, в какой мере жизнетекст русского балладника был сформирован самим Жуковским, а в какой степени явился следствием «изобретения традиции» (Э. Хобсбаум) – осознанного сочинительства мемуаристов-современников и академических предпочтений позднейших исследователей?
По мнению Ю.М. Лотмана,
биография автора становится осознанным культурным фактом именно в те эпохи, когда понятие творчества отождествляется с лирикой. В этот период квазибиографическая легенда переносится на полюс повествователя и так же активно заявляет свои претензии на то, чтобы подменить реальную биографию. Этот закон дополнительности между сюжетностью повествования и способностью реальной биографии создателя текста к мифологизации может быть проиллюстрирован многочисленными примерами от Петрарки до Байрона и Жуковского175.
К середине XIX в. эта тенденция стала угасать и была спародирована А. Толстым и братьями Жемчужниковыми в образе Козьмы Пруткова – биографии без поэта. На рубеже XIX–XX вв. вновь усиливается интерес к лирике и писательским биографиям, отсюда повышенное внимание к Жуковскому – одному из первых русских поэтов «с биографией».
Преемственность модернизма по отношению к романтизму была связана не только с категориями поэтики и эстетики, но в значительной степени и с практикой знакового нарушения границы между литературой и жизнью, тем, что Л.Я. Гинзбург назвала построением в самой «жизни художественных образов и эстетически организованных сюжетов»176. Если авторы конца XVIII – начала XIX вв. нередко применяли литературные «эмоциональные матрицы»177 к своему бытовому поведению неосознанно, то
Там же. С. 366.
Цит. по:
