не воин, да и порядки в Омэй-Гате другие, – так Боромир согласился со Свободой.
– Вот и решили. Вы, воины, молчите, когда придёт Тсяпа, так и обмана на вас не будет.
Я тоже не видел в задуманном обмане ничего плохого, ничего, что могло бы уронить честь воина. Всё же я промолчал, ибо мнение боевых товарищей обо мне было хорошим и я не хотел его менять, всё равно всё решили.
Не знаю, сколько прошло времени, но мысли о еде всё увереннее занимали мою голову. Я ходил кругами по двору. В свете разгоревшегося костра стала видна вся непробиваемая сила стен, вся их высота. Над стенами чёрной ночью зияла пустота подземелья, но подняться к ней было невозможно.
Как и в дозоре ночами, сменив товарища, сейчас мою голову заняли мысли о доме, об Олли, об отце, что остался один. Эти мысли занимали меня и в дозоре, и сейчас. Вспоминались морские волны и крикливые чайки; бубнёж шамана в его лачуге; вечерние страшилки для детей о страшном Гогото… сразу вспомнился Тсяпа. По описаниям старух, Гогото выглядит примерно так.
Шум и стук открывающейся решётки пробудил меня от мыслей о прошлом. Все мы схватили оружие и поспешили к выходу, и только дед велел остановиться, но мы уже стояли у открытого прохода. Дальше мы не шли – не решётка, но нечто удерживало нас на месте своим взглядом…
Свет костра не проникал в проход, там властвовала тьма подземелья. В той тьме, видимые нами не впервые, но оттого не менее пугающие, слабо горели зелёные огоньки глаз.
Свобода подошёл к нам. Кажется, он ждал кого-то другого, глаза удивили его.
Слабый белый свет возник в руке незнакомца, осветив кисть в перчатке и край рукава из плотной серой ткани.
– Идите за мной, я приведу вас к выходу, – голос был молодым, вполне человеческим.
– Кто ты и зачем помогаешь нам? – спросил Урумар.
– Вы будете беседовать или мы пойдём? Кто я, вам знать не обязательно, думаю, мы больше не встретимся. Помогаю, потому что могу. Так, или идите за мной к выходу, или я пойду один, а вы идите сами.
Он развернулся и пошёл прочь, только маленькое пятно слабого света выдавало его.
– Идём за ним, оружие держите наготове. Разберите костёр, возьмите головни, – так решил дед.
Идти за незнакомцем было страшно, и чувство опасности всё усиливалось, но все мы понимали, что пройти сквозь всё подземелье напрямик нельзя, и поэтому сами мы заблудимся. К тому же запасы воды у нас почти иссякли. Та вода, что течёт где-то далеко во тьме, может оказаться не пригодной для питья, ведь Лёш и Лен умирали от жажды, но воду, преградившую им путь назад, не пили. Этими мыслями я призывал к себе уверенность в том, что решение деда – лучшее, что сейчас может быть.
Головни почти не давали свет, только дымно тлели. Держа оружие наготове, мы следовали за пятном света, такого слабого, что даже не освещал ног незнакомца. Мы держались на расстоянии пары десятков шагов от ведущего нас, из-за чего иногда теряли его, когда он сворачивал за какую-нибудь
