исход.
Амос Тверски указал еще на одну причину, по которой выборы – или выраженные предпочтения – не во всех случаях могут считаться представляющими реальные предпочтения[71] Когда человек делает выбор, он сам или другие люди могут в дальнейшем считать, что он несет за него ответственность. В частности, он может сожалеть о рискованных решениях, которые ex ante казались совершенно рациональными, когда стали ошибочными ex post. Предвосхищая сожаления, человек может выбрать ставку с меньшей ожидаемой ценностью, если неопределенность тем самым устраняется или же сокращается. Тогда выраженные предпочтения, говоря словами Сержа Кольма, становятся «зависящими от возможности»[72]. Это, естественно, нарушает условие о независимости нерелевантных альтернатив – не в отношении реальных предпочтений, а в отношении предпочтений, которые люди решили выразить, являющихся единственно доступными нам предпочтениями. В главе III более подробно излагается тезис о том, что в важном классе случаев реальные предпочтения могут также зависеть от множества допустимых решений – что является еще одним поводом скептически относиться к нормативной силе теории коллективного выбора.
I.5. Коллективная рациональность: широкая теория
Слабая теория коллективной рациональности основывается на слабой теории индивидуальной рациональности: индивидуальные предпочтения, служащие исходными данными для общественного выбора, должны в ней обладать лишь свойствами формальной непротиворечивости, о которых говорилось в I.2. Теперь я хочу рассмотреть возражение, что понятая таким образом политика может оказаться в ситуации из разряда «ерунда на входе, ерунда на выходе», если индивидуальным предпочтениям не хватает сущностной рациональности.
В рамках теории общественного выбора и связанных с ней подходов[73] коллективная рациональность состоит в согласовании или агрегировании индивидуальных предпочтений, то есть она призвана мешать индивидам ставить друг другу подножки или выбрасывать мусор друг у друга на заднем дворе. Сущностная рациональность индивидов, равно как и моральность их предпочтений, никогда не проблематизируется. Без сомнения, есть веские основания не ставить их под вопрос. Теория общественного выбора зиждется на посылке о суверенности гражданина, как и экономика благосостояния – на посылке о суверенности потребителя. Государство – в первую очередь государство граждан. У них вполне могут иметься предпочтения, которые философ нравов сочтет эгоистическими, враждебными, разрушительными, конформистскими или преходящими, однако с его стороны было бы недопустимой цензурой ограничивать их в выражении предпочтений. Согласно этому доводу никто лучше самих индивидов не знает, что для них есть благо, и оно проявляет себя в их предпочтениях. Стало быть, единственная задача государства состоит в создании механизма, позволяющего индивидам выражать свои предпочтения
Tversky 1981.
Если для удобства мы говорим о функциях полезности, а не о предпочтениях, понятие «зависимости от возможности» понимается двояко. Во-первых, функция полезности (определяемая единичными вариантами как аргументами) может в высшей степени систематически варьироваться вместе с множеством допустимых решений. Во-вторых, само множество может быть аргументом в функции полезности вместе с вариантом, выбранным в нем. С математической точки зрения две эти интерпретации эквивалентны, но они различаются по существу. Первая указывает на то, что присутствие иррелевантных альтернатив может иметь значение для полезности, извлекаемой из данной альтернативы, тогда как вторая предполагает, что есть полезность, приписываемая самим альтернативам. Тверски говорит, что полезность могла бы быть отрицательной, коль скоро люди стремятся избегать ответственности (Tversky 1981). В других случаях она может быть положительной, коль скоро люди ценят свободу (III.3).
Среди последних можно упомянуть теоретиков «общественного выбора», ведущих свою родословную от Бьюкенена и Таллока (Buchanan and Tullock 1962; Бьюкенен и Таллок 1997), заявляющих о единодушии в качестве условия для политических решений. Они выступают за единодушие на либертарианских основаниях, по которым любая его нехватка будет вести к нарушениям прав меньшинств, в отличие от теоретиков консенсуса (см. ниже), считающих, что единодушие возникнет в ходе рационального обсуждения.
