грустное лицо Тимура Махмадбековича. Одна глазница была пуста. У Володи закатились глаза, и он снова свалился в обморок.
Когда он очнулся, крысы перед ним не было. В угол смотреть не хотелось, однако он, будучи неверующим, зачем-то перекрестился и взглянул в угол. Голова пропала.
– Может, это был сон? Точно сон! Говорящих крыс не бывает, – решительно, зачем-то в голос, выкрикнул Володя.
Эхо отразилось по тоннелю, и он понял, что надо идти.
Глава третья. В которой мы узнаём, до чего низко может пасть человек из-за простой неточности в расчётах
Если и существуют самые несчастные из несчастных, то Степан Матвеевич Буреляйло явно из их числа. Всего в один месяц, а может, даже и в более короткое время, с ним, добропорядочным патентованным инженером-метростроевцем и таким же, разве что только не патентованным семьянином, случилось то, что невозможно было представить ни ему, ни сослуживцам, ни даже пожелать его злейшему врагу Василию, проживающему с ним на одной лестничной клетке (надо заметить, что Василий, по мнению Степана Матвеевича, – та ещё сволочь и склочник). В один месяц от Степана Матвеевича ушла жена, его уволили с работы, он запил, как последний забулдыга, да и вдобавок ко всему лишился квартиры, став бездомным. Но не это терзало без того разорванную в рваные клочья душу Степана Матвеевича. Итак, начнём по порядку.
Однажды Буреляйло вернулся домой с работы. А надо сказать, что работа у него была не только ответственная, но и высокооплачиваемая. Степан Матвеевич очень гордился своей работой, и заслуженно гордился. Бывало, в гостях или принимая оных, когда возникал спор по какому-либо вопросу, к нему взывали как к арбитру, чьё мнение единственно может разрешить этот спор. И после того как он выскажется, уже никто не сомневался, что то, что он сказал, есть единственно верное и правильное. На работе было похоже. Когда он раздавал команды и распоряжения, никто не смел ему прекословить. Даже начальство, когда что-либо ну никак было не обосновать, например смету о расходах, брало его с собой на самый «верх», забрасывало в нужный кабинет, как бросают, должно быть, козырную карту на стол, используя его как последний аргумент в своих корыстных целях.
Так вот, вернувшись как-то вечером к себе домой, он не обнаружил приготовленного ужина. Вместо этого он выявилась пропажа всех вещей жены, потом самой жены и вдобавок на кухонном столе безобразная записку: «Я тебя больше не люблю. Не ищи меня, я ушла к Василию».
Ушла, к Василию, не ищи. Степан Матвеевич был человек не глупый, чтобы не понять первое, второе. Однако сопоставить первое и второе никак не мог, видно, ума всё-таки не хватало. И он пошёл к Василию, дабы всё же прояснить для себя всю эту дребедень.
Звонок в дверь прозвучал пронзительно, резануло не по ушам – прямо по сердцу. Степан Матвеевич даже в это мгновение затрусил и захотел уйти, не предчувствуя хорошего от встречи. Однако собрался с силами и даже прикрикнул, правда, тихонечко, так как в душе не любил скандалов.
– Открывай, скотина!
Слово «скотина» прозвучало ну уж совсем тихо. Послышалось приближающееся к двери шарканье тапочек и металлический
