раз видели в Напе.
Ларкин поначалу никак не отреагировал. Джейн подумала, что он не сразу понял, о ком говорит журналист. На самом деле это было молчание человека, которого ударили по голове пыльным мешком. Наконец он заговорил, в голосе его сплелись ярость и недоверие:
– Черт возьми! Не морочь мне яйца. Хочешь сказать, она позвонила в твою дверь?
– Я вышел из душа, а тут она сидит, направив на меня пистолет.
– Но она не может знать…
– Не может, – согласился Ханнафин. – И не знает.
– Откуда, черт побери, она может знать о тебе?
– Она не знает, – повторил Ханнафин. – Она хочет мне довериться. Хочет, чтобы я опубликовал эту историю. Она мне все это выложила.
– Где она сейчас?
– Не знаю. Она предложила мне подумать и сказала, что позвонит, когда я подумаю. А потом заперла меня в гардеробной, чтобы я не мог увидеть ее машину. Пришлось выбираться самому. Эта сука оставила мне молоток и отвертку. Хочу теперь заявиться к ней, когда она будет голой, и показать, как еще можно употребить эту чертову отвертку.
– Не трепись об этом.
– Я не треплюсь.
– По голосу слышу, что собираешься.
– Говорю же, нет. Это шанс.
– Невероятный шанс, – согласился Ларкин.
– Вряд ли она теперь брюнетка. Она надела светлый парик с длинными волосами, чтобы выглядеть так, как прежде – когда все это еще началось. Значит, не хотела, чтобы я заметил, насколько у нее изменились цвет волос и прическа. Не хотела быть похожей на женщину с сайта НЦИП.
– Какого хрена ты это говоришь, зачем мне ее волосы? – спросил Ларкин.
– Я репортер. Обращаю внимание на детали. Говорю о том, что видел. Так или иначе, она позвонит в полдень. Можно будет определить, где она находится?
– Она воспользуется анонимным телефоном. Но может, что-нибудь получится.
– Скажи нашему диджею, что она его связывает со всем этим. По-моему, она считает, что он мошенник.
Джейн сообразила, что «диджей» – условное обозначение Дэвида Джеймса Майкла, обаятельного миллионера с тремя именами и без фамилии. Легкая неприязнь в голосе Ханнафина, когда он говорил о Майкле, видимо, была наигранной – пусть, мол, никто не думает, что я нахожусь на содержании у миллиардера.
– Прежде всего, – заметил Ларкин, – нужно поторопить нашего приятеля из АНБ. Времени до полудня – всего ничего. Не знаю, удастся ли все это провернуть.
– Если мы ее уберем, – сказал журналист, – я заслуживаю ускоренного повышения до редактора.
– Всему свой срок.
– К черту. Я хочу, чтобы меня отблагодарили.
– У меня сейчас нет времени на это.
– Рэнди, я хочу, чтобы меня отблагодарили.
– Ты забыл, что́ мы сделали для тебя всего год назад?
– Обещание есть обещание, а мне это обещали.
– Ты
