и пританцовывая, мурлыча себе под нос. И ботинки побегут, запоют вместе с ним. Что-нибудь из Бетховена. Или «Вальс цветов». Или «Марш авиаторов». У ботинок и папы очень богатый репертуар.
И так они бегут и поют, и я бегу за ними вприпрыжку. И папа вдруг кричит на всю улицу:
– Вспомнил!
– Что?! – кричу я.
– Слова вспомнил! Только не те, а другие! Слушай!
И папа, приплясывая, поёт:
– Скри-и-ипка рыдает вечерней порой…
Скри-и-ип!!! – рыдают папины ботинки.
– Хвати-и-ит!!! – рыдаю я. – Сто-о-ойте!!!
Мои ботинки не такие музыкальные и шустрые, как папины. Поэтому они никогда не могут за ними угнаться.
Скри-и-ип!!! Скри-и-ип!!! Скри-и-ип!!! Мы возвращаемся домой.
– Смазал бы ты их, что ли, – вздыхает мама. – А то с тобой рядом ходить невозможно. Я и крем специальный купила.
– Крем – это для всяких барышень, вроде туфель на шпильках. – Мой папа непреклонен, как скала. – А мои ботинки от него только фальшивить начинают. Тональность у них меняется, понимаешь?
Нет, мама не понимает. Она снимает свои шпильки и идёт готовить нам ужин. Папины ботинки, угомонившись, затихают в углу. Шляпа отдыхает, развалившись на полке. Свитер свернулся калачиком на стуле.
Папа переодевается в растянутые на коленках треники и выцветшую голубую ковбойку. Суёт ноги в самые обыкновенные старые фетровые тапки.
Когда мой папа надевает тапки…
– Ну что? – потирает он довольно руки. – После ужина партейку?
Когда мой папа надевает тапки, мы с ним садимся играть в шахматы. Папа раскладывает на табуретке доску. Я расставляю фигуры. По краям ладьи. Рядом с ними кони с изогнутыми шеями. Потом два слона и ферзь с королём. Впереди – целый ряд воинственных пешек.
– Твой ход, – говорит папа.
И убирает с доски своего ферзя и ладью. Это он так даёт мне фору. Поэтому мы очень часто заканчиваем вничью. Два раза я даже у него выигрывала.
Потом мы с ним вместе смотрим «Спокойной ночи, малыши!». Хоть мама и говорит, что мы совсем уже того… впали в детство.
И папа читает мне на ночь свою любимую книжку – Гайдара или, скажем, про пятнадцатилетнего капитана по имени Дик. И рассказывает свои бесконечные истории: про шляпу, и звёзды, и космические галактики, и много ещё про что.
Больше всего на свете я люблю, когда мой папа надевает тапки…
Как папа не стал лётчиком
– Когда я был маленький… – говорит мой папа.
Папа очень любит так говорить. Мол, когда он был маленький, всё было не так, как теперь. Гораздо лучше всё было в стародавние времена его детства. Речки глубже. Вода в них чище и теплее. Зима белее и морознее. Трава зеленее. Небо голубее. И облака на нём – в сто раз кучерявее. Сахар слаще. Про мороженое и говорить не приходится.
– Ты такого никогда и не пробовала! – смакует воспоминания папа. – С орехами! Всё облито
