грудь нарисован огромный орёл. Одно крыло орла слегка опущено вниз, к дядькиной подмышке. Другое задрано кверху, к самому плечу. Как будто этот орёл вот-вот оттолкнётся лапами, взмахнёт могучими крылами и улетит в голубое бездонное небо.
– Это я, – тычет в мальчика пальцем папа. – Это мой папа. Твой дедушка.
На самом деле фотография размером чуть больше почтовой марки. Вся потрескавшаяся и какая-то жёлтая. Толком разглядеть ничего невозможно. Какой-то мальчик… какие-то уши… полустёртый орёл…
– Ошибка молодости, – объясняет про орла папа. – Отец татуировку сделал… потом всю жизнь жалел…
А по-моему, красиво.
Жалко, что у моего папы такого орла нет. И вообще никаких татуировок. Зато у него есть усы. И лысина в полголовы. Он её ужасно стесняется.
И ещё у папы уши. Большие и слегка заострённые кверху, как у эльфов и всяких прочих гоблинов. Я сравниваю папины уши с ушами на фотографии. Вроде похоже… а может, не совсем…
– Вот ещё, смотри.
Папа протягивает мне следующую фотографию. На ней другой мальчик, но с такими же ушами, как у первого. Он уже не в трусах, а в мышиного цвета школьной форме. Держит в руках модель корабля – то ли фрегата, то ли авианосца. Я в них вообще не разбираюсь, в этих плавучих средствах.
– Когда я был маленький, – объясняет папа, – я мечтал стать моряком.
Про это он тоже любит рассказывать. Как он кем-то мечтал стать. А потом, конечно, не стал. Обстоятельства помешали.
Например, сначала он хотел поступать в морское училище, но передумал.
– А если бы на подводную лодку откомандировали? А? То-то!
Папа очень боится замкнутых пространств. Даже в лифте ездит с опаской.
Потом он чуть не стал космонавтом. Только в космическом корабле пространства не больше, чем в лифте. И папа решил пойти в геологи.
– У геологов такая интересная жизнь! Такие открытые пространства! – захлёбывается от восторга папа. – Они всё время ходят в поле. Ищут там железную руду, нефть, лучистый колчедан.
– В поле же рожь, – удивляюсь я. – И ещё сорняки. При чём тут…
– Ну не знаю, – чешет затылок папа. – У них, наверное, какое-то другое поле…
Геологом он тоже не стал. Потому что его друг Славка Дерябин вдруг решил пойти в артисты.
– А куда мне было деваться? – спрашивает папа. – Пришлось за компанию идти в театральный кружок. Мы ж тогда знаешь как дружили! Не разлей вода!
Папа до сих пор вспоминает какого-то то ли бедного, то ли бледного Йорика. Хотя вообще-то этот Йорик, как оказалось, на самом деле был черепом. И вот мой папа чуть что, сразу хватает со стола сахарницу (настоящего-то черепа у нас нет и отродясь не бывало) и обращается к ней торжественно и печально: «Быть иль не быть, вот в чём вопрос». Они тогда очень Шекспиром увлекались. Целый месяц «Гамлета» репетировали.
А потом Славка кружок бросил, потому что захотел стать лётчиком. Папа решил не отставать.
