совсем нет, – первые слова, произнесенные ей за прошедшие годы и за время нашей встречи. И окончательно возвратившись в реальность, произнесла: – Мы давно не виделись. Лет шесть, наверное.
Я кивнул.
– Как ты сейчас?
Я стал рассказывать ей, зачем-то подробно. А она… кажется, вовсе не понимала меня. Внимательно вслушиваясь в произносимые мной слова, она пропускала их сквозь себя, будто ждала услышать что-то, что, как показалось мне, вернуло бы ее назад. Но вернуло бы иной. Какой? – знала ли она сама?
Наконец, перебила. Сказала странное:
– Я, наверное, очень изменилась за эти шесть лет.
Я не знал, что ответить. Она продолжила:
– Нет, я, в самом деле, изменилась. Сильно. Шесть лет – немалый срок, ты просто не заметил еще. Или забыл.
– Прости, я…
– Нет, нет, ничего. Так и должно быть, наверное. Это… скорее, внутреннее изменение, – она замолчала и продолжила после долгой паузы. – Вот видишь, я стала ездить в электричке поздним вечером. Одна.
– Ты куда сейчас?
– Домой. Теперь мы с мамой живем за городом. Тут недалеко, осталось три станции. Наш дом по соседству с дорогой, пять минут пешком, – ее глаза затуманились. – Мама, должно быть, волнуется. Сидит на веранде и ждет. У нас хорошо слышны проходящие поезда. Мама научилась их легко различать: скорый это, товарняк или электричка. В это время года поезда ходят редко, долго стоит тишина…
Она замолчала. Не то, чтобы неожиданно, но я все ждал каких-то недоговоренных ею слов.
– А почему так поздно? Работа?
Она покачала головой и снова подтвердила:
– Нет. Я… из гостей. От друга, – последнее слово она произнесла едва слышным шепотом.
– И не осталась…. Прости.
– Нет, я и не могла остаться. Мама будет переживать. После того случая, она…. Ох, да ты не знаешь….
Она закрыла рукою рот, словно боялась рассказать ненароком мне о нем.
– Какого случая?
– Это личное, так просто не объяснить, – ее взгляд испуганно вцепился в меня, глаза сделались круглыми. – Но он всегда провожает меня до вокзала. И… и… всегда. А потом звонит… или я звоню ему. Что все в порядке… Он тоже волнуется.
Ее глаза округлились совершенно, пальцы стали комкать носовой платок, каким-то образом вновь очутившийся в ее руках. Она задышала часто-часто и затем вымолвила, задохнувшись:
– Он любит меня, – и скороговоркой: – И я тоже очень люблю его. Э-это не объяснить… ты просто… мы не виделись шесть лет, ты не поймешь всего. И потом… мы же с тобой… между нами…. Тебе надо все сначала… все заново….
Она произнесла еще раз слово «непонятно» и замолчала. Напряжение, пульсирующее в глазах, покидало ее, она тихонько всхлипнула, но справилась с собой и стала смотреть в окно.
