Зубами оторвал от своего головного убора ленту и перевязал ею пораненный острым лезвием ножа палец. После чего наведался к наполненной до краёв родниковой водой кадушке и, упёршись в её деревянные края руками, опустил в прохладную воду свою больную голову. Замер на некоторое время в такой позе, а когда воздух в легких закончился, резко вытащил голову наружу. Тяжело отдышался. Повязал на голову тряпицу. Вернулся к столу и принялся вновь за отложенное дело.
«Похмелье – дело тонкое», – как никто понимая состояние Терентия, мысленно произнёс подполковник.
После этой мысли вспомнил вчерашнее клятвенное обещание есаула Лозинского выставить утром для поправки здоровья фляжку водки, негромко выругался матерными словами малого загиба. Погрозил пальцем в сторону отдыхающих егерей и, чтобы стало легче на душе, обозвал Лозинского бабой. Оставил бодрого Семёна и больного после вчерашнего кутежа Терентия в покое и обратил свой взор в сторону небольшой дунайской заводи, на илистую кромку которой на половину своей длины были вытащены канонерские лодки гребной флотилии.
Справа от боевых посудин, выгнутые плавной дугой к непроходимым зарослям держидерева, располагались шатры экипажей. Посредине скошенной от травы поляны упиралась в безоблачное небо высокая мачта, растянутая для устойчивости четырьмя фалами, на верхушку которой, чуть ниже полосатого колдуна, был поднят Андреевский флаг. Рядом с мачтой под натянутым тентом стоял на часах наказной казак Зиновий Голушко.
В первых числах мая тысяча восемьсот одиннадцатого года Паливода получил от вышестоящего командования приказ, но сразу зачитывать его личному составу полка не стал. Выставив часового у входа в командирский шатёр, подолгу засиживался над картой, обдумывая в голове план предстоящих действий. Когда план в уме подполковника созрел в общих чертах, для решения в нём некоторых тонкостей вызвал к себе старшин первого и второго баркаса. Предупредив их о неразглашении военной тайны, ввел в курс своего плана. Внимательно выслушивал мысли хитрых на военные выдумки старшин, делал для себя правильные выводы.
Часовой у шатра батьки своим видом порождал среди личного состава слухи. Чтобы направить их в нужное русло, подполковник скидывал нужную ему информацию хорунжему Василию Телепню. После этого с быстротой молнии начинали летать по полку жирные утки. Сознательные казаки не обращали внимания на с ног сшибающие новости и больше полагались на волю Господню. Впечатлительные же люди бежали с доведённой до совершенства новостью к батьке в штаб. Подполковник внимательно выслушивал очередного гостя и с серьёзным выражением на лице произносил:
– Чем бы мои казачки ни тешились – лишь бы не плакали.
Наливал казаку из своих запасов чарку водки и обещал обязательно разобраться, откуда растут ноги у «дезы». Сам же, поразмыслив на досуге о настроениях в подразделении, опять как бы случайно подбрасывал
