в себя. И именно поэтому найти его логово будет практически невозможным…
– Разве что он сам снова вынудит нас прийти к себе… – заметил Ооками и после небольшой паузы добавил: – Кагеро рассказала, что происходило в пещере…
Асунаро помрачнел и понял, что не может удержаться от вопроса, который не давал ему покоя с того дня: спрашивать княгиню он не решался.
– Разбойник… только ударил ее или же… – он запнулся, подбирая слова, потому что помнил, как выглядела Кагеро в тот момент, когда они нашли ее в пещере, – успел сделать что-то больше?
– Только ударил… – По тому, как с облегчением Асунаро выдохнул и прикрыл глаза, Ооками понял, что друг опасался иного ответа, и решил перевести тему разговора на менее щекотливую: – Кстати, я хотел тебя спросить еще об одном… Чем вы меня лечили? Я чувствую себя довольно странно: помню все, что со мной делали, но такое впечатление, что это происходило не со мной, а с кем-то другим. Я не жалуюсь, рад, что воспоминания не доставляют мне никакого душевного дискомфорта, но это кажется немного ненормальным.
– Радуйся, пока можешь так все воспринимать, – ответил Асунаро, выпрямляясь. – Это действие заклинания, и оно, увы, будет постепенно ослабевать, когда ты вернешься домой на Сейто. Вот тогда, боюсь, ты осознаешь, что это происходило именно с тобой.
– Ясно. Буду решать проблемы по мере их поступления. Раз я могу об этом не думать, оно и к лучшему – сейчас надо максимально собрать наши силы, иначе Кувабара снова возьмет над нами верх.
– Тогда я на рудники, а тебе сообщать Кагеро и Торе о новом участнике событий, – подытожил Асунаро и не удержался от восклицания: – Как же я рад, что могу при этом не присутствовать!
– Неужели все настолько плохо?
Ооками понимал, что отношения между женой и другом, постоянно о чем-то споривших, достигли максимального накала – события в пещере только усугубили проблему. Но если утром в глазах отдохнувшей Кагеро он больше не видел той напряженности, которая чувствовалась при вчерашнем разговоре, то Асунаро, совершенно очевидно, еще опасался возможных действий против него.
– Могу сказать тебе честно: я уважаю Кагеро, считаю ее хорошим воином и другом, но… – он помедлил, – …ты не смотрел ей в глаза в тот момент, когда она отрубала голову человеку, похожему на тебя самого как две капли воды. И знаешь… вот тогда я вовсе не был уверен, что она не сделала бы то же самое, будь перед ней не чужак.
– Я понял… – коротко кивнул Ооками, показывая, что дальнейшие пояснения не нужны: опасения и осмотрительность Асунаро были ему понятны – иногда инстинкты Кагеро работали против нее, заставляя защищаться даже от друзей.
Он поднялся следом и тоскливо посмотрел на чайник, который был еще полон целебного отвара. От Асунаро не ускользнула реакция друга на чай – к тому же он знал, из чего состоит заваренный сбор,
