ей ответил Асунаро.
Итачи и Ооками, время от времени слышавшие подобные заявления от Кагеро, рассмеялись, окончательно снимая болезненное напряжение вечера.
– Почему они сочли, что камень у тебя? – Тора не давала отвлечься от основной темы разговора. – Из-за того, что ты касался его?
– Почему ты так решила? – настороженно спросил Ооками, становясь снова серьезным.
– Посмотри на пальцы своей правой руки.
Нахмурившись, Ооками повернул ладонь кверху. Ранки уже зажили, но шрамы были хорошо видны.
– Да, они почувствовали, что я касался этого амулета. Но как – не имею ни малейшего понятия. Я брал в руки столько предметов, что любой из них мог оказаться этой самой звездой. Полагаю, это какой-то драгоценный камень, раз его так назвали.
– Кто? – повторила свой вопрос Кагеро – ее спина была напряжена так, что казалось, она в следующий момент готова ринуться в бой.
– А у вас не было никакой, даже самой безумной идеи?
Ооками не смог отказать себе в еще одном нежном касании ее руки – их пальцы переплелись, и он решил больше не прерывать их тактильную связь.
– Идей было мало, – взгляд Кагеро смягчился, но желание узнать имя виновника не давало увести ее от цели: – Самая логичная – это возможная месть за Куротачи и все, что могло быть с ним связано. Но Незуми умер на рудниках, а у Куротачи, как сказал Асунаро, наследников нет.
Неожиданно рассмеявшись, Ооками покачал головой, а потом заставил себя оторвать взгляд от Кагеро и перевел на Асунаро:
– Ну знаешь ли, советник, от тебя я такого не ожидал! И это сказал ты, близко знакомый с моей сестрой и женой…
– О нет! – простонал Асунаро, откинулся на подушки и закрыл лицо руками. – Я идиот! Конечно же! У Куротачи нет наследников, у него есть… наследницы…
Многозначительно переглянувшись, Тора и Кагеро почти одновременно хмыкнули – и выражение их лиц не сулило советнику ничего хорошего.
– Не надо! – Асунаро резко выпрямился и быстро выставил руки, защищаясь. – Я прекрасно знаю все, что вы обе мне хотите сказать. Был неправ, признаю свою ошибку и приношу извинения.
– Так что там с наследницами? – укоризненно качая головой, спросила Кагеро.
В иной ситуации она бы ответила гневной тирадой, но присутствие Ооками, то, как он сжимал ее ладонь, ощущение тепла его пальцев умиротворяло настолько, что она решила не идти в этот бой.
– У Куротачи, если мне не изменяет память, было три дочери, – принялся вспоминать Асунаро и не удержался от комментария: – Похоже, что его, как и отца, коснулась семейная традиция рожать только девочек… После рождения все три были отобраны у матерей и росли во дворце вместе с дочерями Повелителя. Куротачи ими мало интересовался, даже, можно сказать, не интересовался вообще. Поэтому их скорее считали дочерями, чем внучками Повелителя. Когда они выросли, их, естественно,
