лавиною рухнет…»-знаю! Может, будет лучше, если я возьму незнакомца к себе, в Геортен, – задумчиво произнес Гаррос.
– Нет.
– Почему нет?
– Он носит священный ильяр. Он мой. Уверенность, прозвучавшая в голосе Лайрэ, удивила и встревожила Гарроса.
– А что если память вернется к нему? – спросил он.
– Значит, так тому и быть.
– Ты можешь оказаться в опасности.
– На все воля Небес и Подземелья.
– Тебя не понять, – сказал он наконец. – Я пришлю за ним дружинника, как только мы возвратимся с охоты.
Лайрэ непокорно вскинула голову.
– Как тебе будет угодно, господин.
– Проклятье! Демон в тебя вселился, что ли? Я же только хочу узнать о человеке, у которого даже и имени нет.
– У него есть имя.
– А мне ты сказала, что он не помнит, как его зовут.
– Он и не помнит, – ответила Лайрэ. – Имя дала ему я.
– Как его теперь зовут?
– Тааур.
Гаррос открыл рот, потом вернул челюсть на место.
– Объясни, – потребовал он.
– Надо же было как-то его называть. «Пришедший из Безмолвия» ему подходит.
– Тааур, – повторил Гаррос ничего не выражающим тоном.
– Да.
Лайрэ прикрыла глаза и неслышно вздохнула с облегчением: Гаррос больше не заговорил о незнакомце, которого она нарекла Таауром.
– Вианна придет к тебе к ужину, – продолжал Гаррос. – И я тоже. Лайрэ вдруг обнаружила, что смотрит в холодные, топазовые глаза волка, живущего внутри у друга ее детских лет. Она вздернула подбородок и уставилась на Гарроса прищуренными глазами, взгляд которых был так же холоден, как и его.
– Да, господин.
Ухмылка Гарроса сверкнула над темно – рыжими усами.
– У тебя еще осталась копченая медвежатина, которую прислал мельник?
Она кивнула.
– Вот и хорошо, – сказал он. – Я буду жутко голоден.
– Ты всегда голоден, – улыбнулась Лайрэ.
Смеясь, Гаррос заставил сокола пересесть к нему на запястье, чуть тронул шпорами свою лошадь и поскакал в чащу.
Лайрэ смотрела ему вслед, пока он не исчез и смотреть стало не на что, кроме каменистого склона. Лайрэ наклонила голову и прислушалась, но не уловила топота копыт приближающейся лошади. В отличие от Гарроса, Вианна дождется окончания охоты, чтобы поговорить с ней.
Успокоившись, Лайрэ вошла в дом и тихонько притворила за собой дверь. Так же бесшумно она заложила проем толстым деревянным брусом. Теперь, пока она не вынет брус, никто не сможет к ней войти, разве что прорубит дверь топором.
– Тааур? – тихо окликнула Лайрэ. Ответа не было.
Страх ледяными щупальцами сжал ее внутренности. Она подбежала к кровати и отдернула занавес.
Тааур лежал на боку – тело расслаблено, глаза закрыты. Лайрэ протянула
