сказал я.
Но пьяный пескарь меня не слушал, продолжая свою мысль:
– Забирай с собой кривоглазого, и …здуйте отсюда пока целы!
Маненков действительно здорово косил взглядом.
– Как скажешь, уважаемый, – пожал я плечами и направился в школу. Для меня это был действительно выход – бескровный и почти бесконфликтный.
Наверное, все, кто был в столовой (шахматном зале), наблюдали за нами, облепив окна. Кто-то знал, что происходит, остальные интересовались друг у друга – что случилось? Проскуряков спросил меня, вошедшего:
– Что за шум между вами?
– Я хочу подать жалобу в райспорткомитет о полной дисквалификации Владимира Егоровича Ногинова как шахматиста с запретом участия его в районных соревнованиях за недостойное спортсмена поведение. Ты подпишешь эту бумагу как судья?
Все было видно в окна, тем не менее Виктор Афанасьевич спросил:
– Он ударил тебя?
– Еще чего не хватало! Черт возьми, разве пьяного бреда оскорблениями не достаточно для подобной меры?
Проскуряков смотрел на меня так, словно обдумывал мое предложение, словно оценивая меня… И похоже у него был выбор.
– Причем тут райспорткомитет? Решение о дисквалификации принимает районная федерация шахмат. А у нас её нет.
– Да? Ну, тогда я в последний раз играю в этом дребанном районе.
Главный судья шахматного турнира пожал плечами:
– Тебе решать, Анатолий. И я не знаю, увижу ли я тебя когда-нибудь еще.
Да они что – все сговорились, чтобы отстранить меня от районных турниров? Тогда черт с ними – могу прямо сейчас нафик свалить, чтобы никогда больше не садится за шахматную доску в этих спартакиадах. Подумал даже – на чем бы уехать? Но увы, раньше чем окончатся соревнования, было не на чем. Придется ждать, но играть я больше не буду. Потом передумал – сыграю последнюю партию и все…
Сел, сделал ход и часы включил – весь в расстроенных чувствах. Но судьба на этот раз повторила миасский сюжет: мой соперник не явился на пятую партию. И это лишило меня первого места в личном зачете. У нас с Маненковым по пять очков – но у него они все с игры, а у меня одно – ввиду неявки противника. Проскуряков объявил Маненкова победителем в личном зачете и подписал протокол.
К тому времени практически завершились соревнования по остальным видам спорта, заявленным в спартакиаде. Остался самый главный и популярный – перетягивание каната. Потом вновь торжественное построение, оглашение итогов второй районной спартакиады, спуск флага и, наконец – концерт художественной самодеятельности силами участников спортивных баталий.
Отстрелявшиеся спортсмены еще метались по спортивным площадкам, пытаясь досмотреть то, что еще не закончилось, а я в это время сидел на лавочке в одиночестве – всеми забытый и угрюмый. Думал думу о том, как мне разобраться с этим «пескарем» Ногиновым – вовсе не собирался ему хамства прощать. Как всегда,
