и ничто больше не удерживает его в Риме. Он может снова приняться за любимое свое творение – гробницу ныне усопшего папы. По договору он обязуется сделать ее за семь лет[127]. На целых три года он весь ушел в эту работу[128]. В эту сравнительно мирную пору своей жизни – пору раздумчиво грустной и ясной зрелости, когда бешеное кипение времен Сикстинской капеллы улеглось, словно затихло и вошло в берега разбушевавшееся море, – Микеланджело создает свои самые совершенные творения: «Моисея»[129] и луврских «Рабов»[130]. Тут ему в полной мере удалось привести в равновесие свои страсти и волю.
Но то была лишь краткая передышка, и снова бурно и тревожно течет его жизнь, снова Микеланджело обступает непроглядная тьма.
Новый папа, Лев X, задался целью помешать увековечению своего предшественника и заставил Микеланджело трудиться во славу дома Медичи. Не то чтобы Лев X был так уж расположен к художнику – мрачный гений Микеланджело был глубоко чужд эпикурейцу-папе[131], который куда больше благоволил Рафаэлю, но в Льве X говорило тщеславие: создатель фресок Сикстинской капеллы был гордостью Италии, и папа решил его приручить.
Он предложил Микеланджело возвести фасад Сан-Лоренцо – церкви Медичи во Флоренции. Микеланджело, подстегиваемый соперничеством с Рафаэлем, который за время его отсутствия стал первым художником в Риме[132] не нашел в себе силы отказаться, хотя выполнить новую работу, не забросив старой, он был не в состоянии, и лишь навлек на свою голову впоследствии неисчислимые беды. Он убеждал себя, что справится с гробницей Юлия II и с фасадом Сан-Лоренцо, если все второстепенные работы передаст помощнику, а сам займется главными статуями. Но по своему обыкновению он постепенно увлекся новыми планами и уже не мог примириться с тем, что кто-то разделит его славу. Более того, он дрожал при одной мысли, что Лев X раздумает доверить ему постройку фасада, и сам умолял надеть на него еще и эти цепи[133].
Конечно, продолжать работу над памятником Юлию II оказалось невозможным. Но еще прискорбнее было то, что и фасад церкви Сан-Лоренцо тоже не удалось возвести. Если б Микеланджело только отказался от помощника, это было бы еще полбеды, но роковое стремление все делать самому погнало его в Каррару наблюдать за разработкой мрамора, тогда как ему следовало бы сидеть во Флоренции и работать. Ему пришлось столкнуться с множеством затруднений. Медичи настаивали на том, чтобы мрамор брали из недавно приобретенных Флоренцией каменоломен в Пьетрасанте, а не в Карраре. Микеланджело вступился за каррарцев, и папа не постеснялся обвинить его во взяточничестве[134], когда же он скрепя сердце подчинился приказаниям папы, на него ополчились каррарцы. Они вошли в сговор с лигурийскими судовладельцами, и Микеланджело, которому надо было перевезти заготовленный мрамор, напрасно объездил все побережье ог Генуи до Пизы: нигде он не мог зафрахтовать ни одной барки[135]. Да еще пришлось от каменоломен к морю строить дорогу, частично на сваях, через горы и заболоченные равнины. Местные жители не желали участвовать в расходах по прокладке дороги. Нанятые каменотесы ничего
Договор от 6 марта 1513 г. Новый, расширенный по сравнению с первоначальным, проект включал 32 больших статуи. –
За все это время Микеланджело, по-видимому, принял лишь один заказ – «Христа» для церкви Санта-Мария-сопра-Минерва. –
Предполагалось, что «Моисей» с пятью другими гигантскими статуями увенчает верхний ярус памятника Юлию II. Микеланджело работал над ним вплоть до 1545 г. –
В 1546 г. Микеланджело подарил «Рабов», над которыми трудился в 1513 г., Роберто Строцци – стороннику республики, изгнанному из Флоренции и поселившемуся во Франции, а тот преподнес их Франциску I. –
Он не скупился на уверения в любви, но в душе побаивался Микеланджело. Он чувствовал себя с ним неловко. «Папа говорит о Вас как о родном брате, чуть ли не со слезами на глазах, – писал Себастьяно дель Пьомбо к Микеландже-ло. – Он рассказывал мне, что Вы воспитывались вместе, и уверяет, что давно знает и любит Вас. Но Вы наводите страх на всех, даже на пап» (письмо от 27 октября 1520 г.).
При дворе Льва X над Микеланджело подтрунивали. Его своеобразный и вольный язык давал повод к насмешкам. Злополучное письмо к кардиналу Биббиена, покровителю Рафаэля, явилось истинной находкой для его врагов. «Во дворце только и разговору, что о Вашем письме, – пишет ему Себастьяно дель Пьомбо, – все хохочут» (письмо от 3 июля 1520 г.). –
Браманте умер в 1514 г., и Рафаэля назначили главным архитектором собора ев. Петра. –
«Я хочу создать фасад, который показал бы всему миру, сколь совершенны итальянская архитектура и скульптура. Пусть папа и кардинал (Джулио Медичи, впоследствии Климент VII) быстрее решают, желают ли они, чтобы я взялся за эти работы. И если желают, пусть заключат со мной договор… Мессер Доминико, прошу Вас дать мне определенный ответ относительно их намерений. С великой надеждой ожидаю Вашего письма» (письмо к Доминико Буонинсеньи, июль 1517 г.).
Договор был подписан Львом X 19 января 1518 г. Микеланджело обязывался возвести фасад в течение восьми лет. –
Письмо кардинала Джулио Медичи к Микеланджело от 2 февраля 1518 г.: «Мы имеем некоторые основания полагать, что Вы из личной корысти поддерживаете каррарцев и потому объявили каменоломни в Пьетрасанте непригодными… Не входя в дальнейшие объяснения, ставим Вас в известность, что его святейшество непременно желает, чтобы все работы были выполнены только из пьетрасантского мрамора и никакого другого… Продолжая действовать вопреки ясно выраженной воле его святейшества и нашей, Вы навлечете на себя наше немалое и вполне справедливое неудовольствие… Посему перестаньте упорствовать». –
«Я добрался до самой Генуи, безуспешно стараясь найти барки… Все судовладельцы подкуплены каррарцами… Придется ехать в Пизу…» (Письмо Микеланджело к Урбано от 2 апреля 1518 г.).
«Барки, которые я зафрахтовал в Пизе, так и не прибыли. Меня, как видно, надули. Такая уж моя судьба! Будь трижды проклят день и час, когда я покинул Каррару! Это меня погубило…» (Письмо от 18 апреля 1518 г.). –
