ратников коша. Их предводитель, раненый сулицей, что нашла путь в широких кольцах байданы, ещё держался в седле. Кровь густо выступила, почернив кольчугу у самого плеча, но он ещё сражался среди своих, занявших круговую оборону, товарищей. В крепких руках при каждом взмахе блестели клинки и чеканы, и падали, поражённые ими, храбрые русичи, но и обороняющихся всадников с каждым мгновением становилось меньше. Когда кошевой, окинув взглядом своих, увидел, что рядом осталось только двое, он с протяжным кличем направил коня вперёд. Следом устремились его воины и половец, выделив в скоплении врагов владельца самых богатых доспехов, стал пробиваться к нему. Краем глаза он успел заметить, как, забрав с собой двух попутчиков, повисли на русских копьях, поникнув буйными головами, его последние воины. «Сейчас, братья, сейчас и я! – стрелой мелькнула мысль – Вот только заберу…» Его аргамак грудью налетел на серого, в яблоках коня, и опрокинул, выбив из седла выронившего щит седока. В воздухе блеснуло зерцало брони, и грузное тело тяжело плюхнулось на сырую от крови землю. Как пожалел сейчас кошевой о копье, сломанном о пластинчатую броню русича, ссаженного ударом с лёта! Древко, изрядно посечённое мечами и секирами, сломалось, вогнав прежде острие наконечника в могучую грудь богатыря. Теперь, оставшись без копья, половец не мог дотянуться саблей до оглушённого падением воеводы, и он поднял своего арагамака на дыбы. Конь взвился, перебирая в воздухе копытами, и уже готовился опуститься всей своей массой на поверженного, когда брошенное сбоку копьё пронзило покрытую гривой шею. Конь, всхрапнув, завалился в сторону, и кошевой едва успел спрыгнуть на землю, когда туша его любимца грохнулась в двух шагах. От потерянной крови потемнело в глазах, но он справился с нахлынувшей слабостью. Сквозь пелену тумана, словно издалека, послышался крик: «Не замай, мне оставьте!» Туман перед глазами рассеялся, и половец увидел, как подают назад своих коней окружившие его русы. Один из них, чьё копьё поразило его аргамака, спешился и приблизился нескорым шагом. Видя, что пошатывающийся степняк без щита, он отбросил в сторону свой. В руке поединщика блеснула сталь меча, и степняк усмехнулся краем губ. У него оставалась ещё его верная сабля, и до сих пор никому не удавалось выстоять против её владельца! Изогнутый лебединой шеей клинок устремился вверх, и замерев на мгновение в обманном выпаде, с воем распорол воздух, нанося удар в нижней позиции, метя в незащищённое кольчугой колено. Звон металла возвестил о неожиданной преграде, и русский мечь скользнул вперёд, вынуждая уклоняться вместо нанесения повтороного удара.
Схватка была недолгой. Дружинник при первых же выпадах успел ранить своего противника в руку. Когда по рукаву выше наручей расплылось красное пятно, он отбил очередной выпад и коротко ткнул степняка в грудь, в залитую кровью кольчугу. Тот рухнул навзничь, от пронзившей боли потеряв сознание, и русич вложил меч