тягучее только, ноги выдирать приходилось. А более ничего такого…
– А ты подумай хорошенько, представь, что бывает, когда гороха поел?
– Какой еще горох? – несколько раздраженно бросил капитан. События последнего дня и ему хорошо потрепали нервишки. Но тут же ойкнул, видно что-то сообразив.
– Болотный газ я нигде не видел, не выходил он пузырями. А как только Шмаков ушел в жижу, так вырываться стал, причем в разных местах…
– Соображаешь, сынок! Сожрало оно парня, вот и заурчала его поганая утроба, довольная жертвой…
– Жертвой?! – потрясенно вымолвил капитан.
– Ага, – безмятежно подтвердил Фомин, достал папиросу и прикурил от спички. – Это большевики могут отвергать все, мистику не признавать, но если что непонятное и страшное происходит, так сразу о Боге вспоминают и на него уповают. Сам видел не раз, как комиссар под обстрелом молился!
– Это точно. Бывало такое.
– Исстари, как я и сказал, еще до крещения Руси, было здесь капище. Только Марене-то запретными были человеческие кровавые жертвы. Знаешь, что ей жрецы всегда приносили?
– Нет… – неуверенно протянул Путт.
– Да и не только ей… Продукты, зерно, блины на Масленицу ели и соломенное чучело сжигали, молоко, кисель лили… Кстати, знаешь, откуда пошло: молочные реки, кисельные берега? Оттуда! Лили в реку зимой в проруби молоко, а летом кисель… Только в самые тяжелые годины, в засуху, при море или войне… Понимаешь, боги изначально не требуют человеческих жертв, люди сами их приносят. Землица-Матушка не потому впитывает кровь, а вместе с ней и силу, что таково Её желание, а потому – что таков Закон. Светлые боги могут и не принять, отказаться. Кровь-то впитается, а силу Сыра-Землица не возьмет. А если и примет, то только в том случае, если человек, приносящий жертву, не совершает греха…
– Погоди! Любое убийство уже есть грех!
– Не торопись! – Фомин покачал головой. – Разве грешно преступника жизни лишить? Или мы грех берем на свою душу, врагов убивая, которые бесчинствами давно смерти заслужили?
Путт хмуро кивнул, почесав пальцем переносицу.
– Вот то-то и оно! Если с темными желаниями кровь пролить, если не в угоду богам, а в собственную… – Фомин исподлобья оглядел болото. – Светлые боги такую жертву отринут, а темные – наоборот, силу великую почуют и еще больше требовать начнут! И самой страшной жертвой душу заберут…
– Да… Дела…
– Утроба эта болотная, Маренино капище, тихо веками жило. За долгое время в забвение оно пришло, жрецы сгинули, ров защитный зарос давно уже. И алтаря с кострищем ты здесь, даже если захочешь, не отыщешь! Тихо все было, пока перед первой войной с немцами душегубы в него живыми купца с женой не бросили, ножами их истыкав. Разбудили они зверя, силу темную!
– Но ведь и раньше люди и звери тут топли! – Путт закурил. – Это разве не жертвы Марене были?
– Не зови ее, не искушай! – Фомин
