высокоблагородие, господин подполковник?! – старорежимно промямлил Шмайсер и машинально прижал ладони к бедрам.
Они с Поповичем вытянулись по стойке «смирно». Путт, немного помедлив, также встал, выпрямился, расправив плечи. Он также немного растерялся, ибо привычный Семен Федотыч напрочь исчез.
Сейчас перед ними стоял широкоплечий и подтянутый офицер в туго перетянутой ремнями шевиотовой гимнастерке, с золотыми галунными погонами на плечах. На груди плотно, в два ряда теснились серебристым блеском кресты, ордена и медали – впору глазами от удивления хлопать.
– Вольно, сынки, присаживайтесь, чего стоять!
Теперь такое обращение Фомина звучало не простецки, как раньше, а начальственно. И не снисходительно, отечески. Даже голос бывшего сержанта РОНА совсем другим стал, будто заново родился. И немудрено – если долгие годы человек совсем иную шкуру носил.
– А-а-а!!! Мамочка!
В пещеру ворвался вихрем дикий вопль, и с криком, топоча сапогами, за ним влетели оба близнеца. Заполошные, в лицах ни кровинки, губы синие, а в глазах плескался грязной мутью ужас смертный. Все разом схватились за автоматы, но подскочившего капитана перехватила сильная рука Фомина.
– Стой, гауптман! – Только он один сохранил олимпийское спокойствие, его голос был твердым и уверенным. Фомин повернулся к братьям и жестко, наотмашь, наградил пощечинами. Потом плеснул воды из кружки в лица. И привел в чувство – глазенки стали осмысленными…
Глава вторая
– Т-а-м… Т-а-м… Т-а-к-о-е… – проблеял в страхе один из Кушевых, заикаясь и стуча зубами.
– Что там такое?! – раздельно выговаривая слова, Фомин еще раз крепко тряхнул солдата за плечи и посмотрел на свой экипаж.
Танкисты были не на шутку встревожены, ибо еще не понимали, кто так мог напугать близнецов, что те от страха едва не обмочились. Ведь в бою братья труса не праздновали.
– Женщина… Вся в белом… И волосы такие, такие длинные и белые… Из тумана вышла, на нас посмотрела… А потом в клочья тумана рассыпалась… – более-менее внятно сказал один, приходя в себя после пережитого ужаса.
– Морок ты видел. Морок. В тумане сдуру что людям не привидится! – слишком уверенный голос Фомина заставил близнецов кое-как прийти в себя. – Марье вы, как я погляжу, приглянулись, соколики!
– К-какой Марье? – Шмайсер нервно сглотнул.
– Богине смерти, – Фомин поморщился как от зубной боли. – Супруга она Кощеюшки, хранительница потустороннего мира. По-разному ее зовут: и Марена, и Мара, и Марья, – он повернулся к Шмайсеру. – Слова такие знаешь: кошмар, морок, мор? То-то! Одного с ней корня слова, одна им страшная суть… Марженой еще ее поляки кличут. Единое ей имя и есть, хоть ликов у нее и множество – Смерть она! Тоже, кстати, словечко оттуда. Только, ребята, улыбаться не стоит, она этого не любит. И тайны здесь зловещие хранятся!
Фомин обвел всех взглядом, усмехнулся и продолжил говорить:
– Пещера
