«и на солнце бывают пятна». Чтобы мы отдавали себе отчёт, что с самого начала не было ореола божественности…
Практически во всех экранизации «Анны Карениной» есть эпизод, когда Левин и Кити «переписываются» мелом на ломберном столе. Признаюсь, всегда сомневался, мог бы прочесть целую фразу по заглавным буквам. Родство душ не исключает разность «синтаксисов».
Как выясняется, эпизод этот «переписан» из реальной жизни. Но есть нюансы, на которые невозможно не обратить внимание.
Во-первых, Софья Берс как раз не смогла отгадать начальные буквы. И можно представить себе как помогал ей молодой граф, какие чувства они испытывали, когда вместе разгадывали смысл фразы.
Во-вторых, – это существеннее – «в реальности Толстой писал на ломберном столе не только высокие слова о любви. Он писал о том, что в семье Берсов сложились превратные представления о его отношениях с Лизой. И просил Соню вместе с Танечкой… помочь выпутаться из щепетильной ситуации» (?!).
В-третьих – не менее существенно – под ломберным столом сидит Танечка, молодые об этом и не подозревают.
Мы уже знаем, что и в будущем, в некоторых ситуациях, Танечка, Татьяна Андреевна, вновь окажется «под столом».
И в каком-то смысле, Танечка, а не Сонечка, станет одним из прототипов Анны Карениной.
Крайне любопытна история с дневниками, которая также «переписана» из реальной жизни, но вновь «жизнь» и «текст» не повторяют друг друга.
Сначала приведу этот отрывок из романа.
«Константин Левин «не без внутренней борьбы передал ей (Кити) свой дневник. Он знал, что между им и ею не может и не должно быть тайн, и потому он решил, что так должно; но он не дал себе отчёта о том, как это может подействовать. Он не перенёсся в неё. Только когда в этот вечер он приехал к ним пред театром, вошёл в её комнату и увидал её заплаканное, несчастное от непоправимого, им произведённого горя, жалкое и милое лицо, он понял ту пучину, которая отделяла его позорное прошедшее от её голубиной чистоты, и, ужаснувшись тому, что он сделал.
– Возьмите, возьмите эти ужасные книги! – сказал она, отталкивая лежавшие пред ней на столе тетради. – Зачем вы дали их мне!.. Нет, всё-таки лучше, – прибавила она, сжалившись над его отчаянным лицом. – Но это ужасно, ужасно!
Он опустил голову и молчал. Он ничего не мог сказать.
– Вы не простите меня, – прошептал он.
– Нет, я простила, но это ужасно!»
Понимаю, как мои циничные современники, могут воспринять эту сцену. «Не должно быть тайн», «не дал себе отчёта», «не перенёсся в неё», смешно, наивно, детский сад.
Только не будем впадать в упрощение, не будем увлекаться прагматически-прогрессистскими моделями.
Мы не глупее и не умнее предыдущих поколений. Прошлое культуры никогда не остаётся позади, оно всегда присутствует в настоящем, не только в качестве готовых ответов, но и вечных вопросов.
А «не перенёсся в неё» по-прежнему остаётся актуальным.
В
