и невозможное, но вопрос «что стоит тогда за этой «инаковостью?», по-прежнему ставит меня в тупик.
И на уровне мыслей, и на уровне чувств, во мне резонирует максима раннехристианского теолога П-Ш вв. н. э. Квинта Тертуллиана[43], «верую, ибо абсурдно». Должен признаться, что максима эта ассоциирует у меня не с ранним христианством, от которого бесконечно далёк, а с веком XX, когда, после двух кровавых мировых войн, мир предстал абсурдным. Только и осталось, вопреки всему, сохранить достоинство в мире, в котором фундаментальные гуманитарные смыслы потеряны, а Бог умер[44]. В этом смысле, в моём сознании, максиму Тертуллиана скорее могли сказать Альбер Камю[45], Самуэль Беккет[46], экзистенциалисты[47], те, кто пережил трагический опыт XX века.
Мало верю в загробную жизнь, тем более, в персонифицированное божество, прерогатива которого наказывать нас жалких и греховных. По этой логике, Анна должна бояться не общества, не пересуд высшего света, не Алексея Каренина, который всегда прав, а того, который «воздаст» своё отмщение «там». Но это, на мой взгляд, низводит Анну на уровень ритуально религиозного человека. Не в этом, на мой взгляд, заключался замысел Льва Толстого, который, оставаясь религиозным человеком, пошёл против Церкви.
Если я правильно понимаю христианство, то по его представлению Тот, который «Аз воздаст» не может быть не только палачом, но и судьёй, поскольку Он до конца не равен себе, он узнал при своём вочеловечении, нечто такое о страданиях человека, о котором и не подозревал. Поэтому этот вочеловеченный Бог, приговору, каре, предпочитает любовь и всепрощение.
Именно поэтому фигура Иисуса Христа стала для меня одной из наиважнейших. В нём нет ничего талмудического, ничего от морального цензора, масштаб его понимания превышает мой, как правило, узкоэгоистичный, который сразу сбивается на обвинения другого.
Он каждый раз защищает того, кто готов переступить всё мертвенное, формальное, «фарисейское», взвалив на себя все последствия содеянного.
Поэтому мне бесконечно близка мысль «не ушла бы, это было бы более страшным грехом», грехом перед живой жизнью.
Анна Каренина читает послание мужа, такое правильное, разумное, строго выверенное, прежде всего, в границах суда людей, и не сразу понимает, что если она и виновата, то не перед ним мужем, который не способен увидеть в ней живого человека.
…«Разумеется, он всегда прав, он христианин, он великодушен! Да, низкий, гадкий человек! И этого никто, кроме меня не понимает и не поймёт; я не могу растолковать… пришло время, я поняла, что я не могу больше себя обманывать, что я живая, что я не виновата, что бог меня сделал такою, что мне нужно любить и жить»…
Права или не права Анна, мы не можем судить.
По крайней мере, не прежде, чем мы оценим степень её бесстрашия, как живого человека.
По крайней мере, пока мы не поймём, что будет с человечеством, с нашими семьями, с нашими жёнами, если Анна
Высказывание Ф. Ницше «Бог умер» появилось в книге «Весёлая наука». Обычно связывается с разрушением представлений о наличии некоторого гаранта существования человечества, лежащего за пределами непосредственной эмпирической жизни.
Экзистенциализм или философия существования, особое направление в философии XX века, акцентирующее своё внимание на уникальности бытия человека. Экзистенциальный, относящийся к глубинным проблемам существования человека. Соответственно, «экзистенциальный кризис», состояние тревоги, чувство глубокого психологического дискомфорта при вопросе о смысле существования. Важное замечание Википедии: «Наиболее распространён в культурах, где основные нужды для выживания уже удовлетворены». Следовательно, мы вправе сказать, что человек, поставленный в условия борьбы за выживание, так и не столкнётся со своей экзистенцией, своей глубинной сущностью.
