здесь, – Эшива поднялась с крылечка, – ты обещал, что мы поохотимся. Мальчик подождет пару часов. Объясни ему только, что тут никого нельзя «целовать», тем более, до смерти. А потом решишь, что с ним делать. Ты же очень умный, – она одним плавным движением оказалась рядом, – ты такой умный, Уилл, что можешь вообще ни о чем не думать. Поедем! Я знаю тут рядом место, где можно потанцевать.
Глава 3
Собираем отряды и точим сабли,
дарим дамам букеты, казним воров.
Дайте ружья крестьянам! Зачем им грабли?
Воевода с похмелья суров, суров…
Софья Андреева
Три дня назад плотина была достроена. Гномы, работники обстоятельные и где-то даже перфекционисты, украсили резьбой каждый камень и каждую доску обшивки. А перила, ограждающие проложенный по верху плотины мост, сделали широкими, почти как сиденья скамеек в парке. О рыбаках позаботились: сидя-то ловить рыбку из омута под мельницей куда удобнее, чем стоя. И бутылку есть куда поставить. Это если рыбачить с толком, не для рыбы, а для души.
Мартин, например, даже удочку с собой не брал. Все равно, пока мельницу строят, рыбы в омуте нет – разбежалась вся. Или что там рыба может сделать? Расплылась – как-то не звучит.
– Смылась, – предложил вариант Заноза. – Слилась. Встала на злую ногу… хм, нет. На злой плавник?
Он приходил на Тарвуд почти каждый день. Не только для того, чтобы посмотреть, как продвигается строительство. Для предприимчивого вампира на острове нашлось очень много дел. Но, так или иначе, его визиты были связаны с мельницей. С будущей мельницей.
И он непременно заходил в гости. Дарил Лэа цветы, вытаскивал ее и Мартина на прогулки, если только не планировал свидание с Бераной. А после полуночи являлся на плотину.
Мартин тоже приходил сюда каждую ночь. А выпивку они приносили по очереди. В основном, бурбон – дань традиции. Иногда виски. Порой Мартин приходил с вином, и тогда крепкое пил только Заноза. В общем… оставалось только удивляться, что Лэа до сих пор не запретила им эти посиделки.
Она заботилась о здоровье Мартина. И не только потому, что у него было человеческое тело, которому еженощные возлияния теоретически могли бы пойти во вред, но и потому, что Лэа не воспринимала всерьез возможность это тело обновить.
Мартин, который не раз воплощался в людях, знал, что с алкоголем или без, смертная плоть недолго выдерживает присутствие демона. Лет двадцать, может быть, тридцать, а потом – разрушение. Лэа предстояло привыкнуть к мысли о том, что через пару-тройку десятилетий он будет выглядеть иначе. Еще ей предстояло привыкнуть к мысли о том, что за эти десятилетия он не изменится, не постареет. Просто однажды займет другое тело.
Пока что она не верила в это.
А Мартин надеялся, что когда время придет, Лэа примет его изменившимся. В конце концов, главное ведь не тело, а то – кто в нем.
Ну, а сейчас
