style="font-size:15px;"> – Пустое, Нати, – отмахнулся лениво ее Рейнгольд, – Уж точно не стоит ваших слез. Я дам тебе записку, Коко, – повернулся пациент к своему доктору, – Возьми в гардеробной для меня чулки. Смотритель гардеробной знает мой почерк, – он карандашом в блокноте начирикал что-то по-французски, вырвал лист и подал Якову с небрежной, нет, с пренебрежительной грацией, – Нельзя же мне возвращаться к ЕИВэ – с голыми ногами, правда, Нати?
Нати кивнула – она явно ждала, когда Яков уйдет. Яков взял записку с тихой обидой – ведь можно же было послать лакея. Но все лакеи – были на горке, или возле горки, где-то там. Поэтому, наверное, все же нельзя.
– Из дверей – направо, прямо, по лесенке вверх – и там он сидит на своем стуле, – напутствовал сиятельный пациент, и Яков, скрепя сердце, устремился – в гардеробную.
Возле двери в гардеробную на стульях сидели целых два смотрителя, и очень похожие друг на друга. Оба в тревожном сиреневом и в темных блондах, но один под вороным аллонжем, а другой – под лазоревым. Из львиных аллонжевых кудрей глядели два сморщенных набеленных личика с подведенными глазами и карминными полулуниями дежурных улыбок. Один смотритель держал в руках алую пряжу, второй – сматывал нить из этой пряжи в клубок. Клубок-колобок танцевал в морщинистых цепких лапках, и перстни играли капризными бликами.
– Господа, кто из вас двоих смотритель гардеробной? У меня записка от Ренг… Рейн… – Яков от волнения позабыл, как зовут его драгоценного пациента, – от его сиятельства графа. От обер-гофмаршала.
– Рене, – хором подсказали смотрители и переглянулись, – Но это – пока он вас не слышит.
Господин в лазоревом аллонже поднялся со стула:
– Я смотритель гардеробной. Давайте – ваш высокий агреман. И подержите-ка пряжу – пока я буду искать для Рене его бебехи.
Слово «бебехи» одно прозвучало по-русски – в его французском журчащем прононсе. Яков отдал записку и доверчиво принял в руки пряжу. Господин смотритель поднес записку к самым глазам, сморщил напудренный нос и нырнул за дверь. Товарищ его невозмутимо продолжил мотать кроваво-алую нить на клубок.
– Вы не слуга, – произнес он утвердительно.
– Доктор, – признался Яков, – Лекарь Яков Ван Геделе. Племянник профессора Бидлоу.
– А, Быдлин… – одобрительно кивнул господин, не отрывая глаз от клубка, – Вы Ренешкин лекарь?
– Нет, – отвечал Яков, и тут же прибавил с надеждой, – Пока нет.
– Позовет – не отказывайтесь, – собеседник вскинул на Якова пронзительные зеленые глаза. Лицо его покрывали бархатистые пудреные морщины, словно ловчая сеть. Глаза в лучах морщин казались добрыми, но были на самом-то деле – лед, – Я смотритель оранжереи, виконт де Тремуй. Как устроитесь у графа – забегайте ко мне в оранжерею, я сорву для вас персик.
Смотритель гардеробной вернулся – со сложенными чулками, которые он вынес на руках, как мать младенца.
– Это его предпоследние, имейте в виду, – предупредил
