на ковер.
У Данила восхищенно округлились глаза, а губы медленно приоткрылись. Не веря себе, он опустился на колени и огладил сразу все шерстяные шарики одним широким движением. Встретившись с его сияющим взглядом, Даша поежилась от сожаления, холодком пробежавшего по телу: «Как мало ему нужно для счастья… Может, так и должно быть? Я уже так не умею». Внезапно ей стало так жаль себя, – отягощенную бесконечными делами и заботами, – что она едва не расплакалась. Не пожалев красивого халата, подаренного Федором, она села рядом с Данилом, чувствуя, как ворсинки ковра покалывают через тонкий шелк.
– Это еще что, – мечтательно сказала она и сама увлеклась тем, что обещала. – Вот когда наступит весна, я поведу вас с Сережкой в лес. Это в двух шагах, мы не заблудимся! Я знаю места, где целое море подснежников и кандыков. А мать-и-мачеха там появляется раньше, чем где бы то ни было… Вот где много цвета! Ты все это увидишь и сможешь потрогать.
Данил слушал ее и тихо улыбался. «Он уже видит это! – догадалась Даша. – Вот счастливчик…»
– Пусть они полежат здесь, – сказала она о клубках. – А мы все-таки должны поесть.
С сожалением оглянувшись на свое пестрое богатство, Данил отправился за ней следом. На кухне Даше пришло в голову провести небольшой эксперимент, и она небрежно попросила:
– Включи газ, пожалуйста.
Не выказав никаких признаков замешательства, Данил чиркнул спичкой и зажег маленькое голубое пламя.
– Красивое, – сказал он, разглядывая нервные крохотные язычки, пляшущие в принудительном хороводе.
С удовлетворением испытателя Даша отметила, что механические операции он проделывает без затруднений. «Ну, не пропадет в случае чего…»
– Что хочешь: яичницу или омлет?
Данил оглянулся:
– Яичницу!
– Потому что она красивая?
– Да! – радостно отозвался он. – А как ты угадала?
Рискуя выронить яйца, Даша развела руками:
– Похоже, начинаю потихоньку понимать тебя.
– А я тебя, – серьезно заверил Данил.
Сдержав улыбку, она одобрила:
– Это хорошо. Так нам с тобой будет проще. А чем Ксеня кормила тебя по утрам?
Все его большое лицо так напряглось и сморщилось, что Даша испугалась: «Зачем я напомнила?!» Но оказалось, что это вовсе не боль проступила наружу.
– Ксеня? – переспросил он тоном, в котором были и недоумение, и желание держаться на том уровне понимания, о котором они только что говорили.
– Ты уже забыл ее, что ли?! – обиженно воскликнула Даша, готовая стукнуть что есть мочи по его беспомощной голове.
Но тут его глаза снова просияли.
– А, Ксеня, – успокоенно проговорил он. – Я думал, ты и есть – Ксеня.
– Черт возьми! Я – Даша. Я уже сто раз тебе говорила!
– Да, я помню, – невозмутимо заверил Данил и, по-хозяйски достав из ящика ножи
