местам водить да интересные историйки про жизнь Москвы балакать. Ну, мы ему и несли всякие небылицы, а он в месяц каждому по красненькой отстёгивал – во как! Заодно рассказывал нам про всякие заморские страны: про Америку, Бразилию, Австралию. Потом принялся меня Бандикутом называть. А всё потому, что я бегаю быстро и прыгаю высоко – точно как этот заяц чужеземный. Ну а мне-то что? Бандикут так Бандикут. Звучит неплохо. Вроде как «Бандит». Уж лучше, чем Миха Заусенец или Мишка Шизоид! Есть тут у нас два таких – в «Ярохе» слам толкают.
Путники пересекли очередной разухабистый перекрёсток и вошли в тёмный проулок. Дариор внимательно слушал рассказчика и попутно переводил своим спутникам. Тем было явно интересно слушать русские байки из уст настоящего москвича.
– А что стало с тем репортёром? – спросил Мортен, когда Саня ненадолго умолк.
– С Глазовым? А хрен его знает. Говорят, прошлой весной учёного нашего сухаревские порезали. Да и чёрт с ним.
– Где ты родился? – спросил Дариор. Он давно заметил, что мальчуган изъясняется весьма развёрнутыми нехитрованскими выражениями. Словарный запас намного богаче, чем у несчастных бродяг!
Саня сделал скорбное лицо:
– Не поверите: родился в доме настоящего помещика. У бати моего и усадьба в Твери была, и домишко в Китай-городе. На лаковых повозках ездили, пешком, считай, никогда не ходили. В имении – десяток слуг, деньжищ немерено. А потом загнулся батя от чахотки. Кредиторы, родственнички и прочие паскуды раздербанили имущество, а меня в приют отправили. Я, конечно, уже через год оттуда утёк. Вот так и брожу здесь, от Хитровки до Сухаревки, да от вокзалов – народ за деньги переправляю, кому пешочком-то. Кстати, дяденька, сколько заплатишь?
В глазах паренька блеснул алчный огонёк, и Дариор невольно усмехнулся:
– В накладе не останешься.
Внезапно Саня тоже усмехнулся, но как-то по-другому. По его лицу расплылась довольная улыбка. Ни слова не говоря, он скакнул в сторону и исчез во тьме. Вначале Дариор решил, что это какая-то глупая шутка. Но тут из-за поворота появились две здоровенные фигуры. Впереди неспешно брёл мрачный громила, а рядом вразвалочку вышагивал второй молодец, по размеру не уступавший своему приятелю. У обоих в руках покачивались ужасающие дубины. У второго даже имелся извозчичий хлыст. На лицах громил пестрели самодовольные ухмылки.
– Припозднились, ребята, – печально промолвил громила, имитируя сконфуженность. – Ну-ка, выворачивайте карманы, если зубы дороги!
Путники озадаченно переглянулись. Лицо Банвиля лучилось изумлением, физиономия комиссара пылала гневом. Дариору же всё было понятно. Саня Бандикут работал в шайке громил. Ночью предлагал провести зажиточных горожан в какую-либо незнакомую часть города, а его нехилые приятели самым наглым образом обчищали им карманы. Мда, предприимчивые господа!
– Чё стоим? Хрусты гони! Шишак, втащи! – вмешался тем временем второй. Он вышел на свет тусклого фонаря, и стало видно, что кожа
