их переписывают – с ошибками, своим почерком, чтобы никто уж точно ни о чём не догадался, и суют в карманы пальто в школьном гардеробе или в почтовые ящики всяким прыщавым, но грудастым девкам.
А для крутых, вроде Марата, сочиняю коронные фразы – что нужно сказать, чтобы дали прямо в подъезде. Он их наизусть заучивает. У кого из властителей дум, интересно, власти больше: у драматургов или у писателей? Не важно, все они, из школьной программы, умирали в нищете и забвении, а я процветаю. Потому что талант изначально был мерой золота. Это потом его закопали в землю и превратили в недоказуемый миф. Говорят, в знании – сила. Я считаю: свобода. Всякий волен выбирать, на что употребить свой талант, если он есть.
Когда меня пытались отчислить из школы за порубленные топором джинсы, наша классная кричала маме: «Дочитались! Жанна, девочка из интеллигентной семьи, ходит в школу хуже бомжа одета, куда уж свободнее! Беспредел!». Утверждает, что читать за пределами школьной программы – преступление, то же самое, что за взрослыми подглядывать.
А мама свято верит: если человек читает, всё у него в жизни так или иначе, рано или поздно сложится. Дома у нас почти александрийская библиотека, запрещённых книг в семье нет, читаю что хочу. Твердит только: «Береги глаза! Не читай в темноте!». Как секретарь мама имеет доступ к ксероксу на работе. Года три трудилась: отксеренные пачками талоны на водку меняла на раритетные книги. Так что теперь стеллажи доверху забиты самиздатовскими диссидентами, иностранкой и подписными журналами «Юность» и «Новый мир».
Потом в старших классах в школе объявили свободную форму, а мама решила, что родительские собрания её тонкая нервная система гуманитария не выдержит. И теперь туда, как на каторгу, каждый месяц ходит папа. На семейном совете постановили: раз классная алгебру и геометрию преподаёт, папе-математику легче будет найти с ней общий язык.
Караулю его на лестничной площадке, тайком покуривая.
«Ну как?». Он тяжело вздыхает: «Всё то же». И добавляет заговорщицким тоном: «Но мы не будем расстраивать маму».
Отчего мне всё время кажется, что в книгах правду пишут, а по жизни лгут?
– Готово? – трясёт за плечо Марат.
– На, читай.
– Ощутить трепет твоих век на губах… Это ещё что за хрень?
– Она закрывает глаза, а ты целуешь её в сомкнутые веки, она тебе доверилась – и ты принимаешь этот дар. Полное растворение друг в друге. Есть такое состояние, как абсолютная близость. Когда закрываешь глаза, и… любимый человек может делать с тобой всё, что захочет, хоть кусочки плоти вырезать себе на амулеты. Высшая степень доверия, понимаешь? Она расслабится – и тут ты бери её тёпленькой, голыми руками.
– Круто! Тебе надо на психолога пойти учиться после школы. А вообще – грейт сенкс. Много понаписала. Половину использую для Инги, а другую – для Майки. Пусть будет запасной вариант на Хеллоуин.
Ушёл довольный.
Лучше бы они говорили и писали то, что думают. Но когда они это делают, девки их посылают нах. Ясное дело: ни хаты свободной, ни денег, чтоб напоить девку до беспамятства, нет. А тут медленный
