занялся вопросами социально-экономического развития, отказался от гегемонизма, ищет примирения с соседними государствами. Все это означает, что идеологические разногласия уже не разделяют СССР и КНР, более того, на передний план выходит общность их социалистического строя, идеалов. Люди либеральных взглядов, большинство которых примкнуло именно к этому лагерю, к тому же втайне очень симпатизировали китайским реформам и надеялись на их перенос на советскую почву.
Первый лагерь вдохновлялся позицией нового руководителя страны Ю.В. Андропова, который направил в ЦК КПСС записку с предложением «поискать возможности» нормализации отношений с КНР. Андропову приписывали и более энергичные призывы добиваться сближения с Пекином (в условиях обострения конфронтации с американской администрацией Р. Рейгана).
Второй лагерь объединил экспертов, которые не очень верили в гармонию между Москвой и Пекином, но указания и сигналы из Кремля побудили их переориентироваться и настроиться на более позитивный лад в отношении Китая. М.С. Капица, который еще весной 1982 года стыдил меня за непонимание исторической непреодолимости советско-китайского противостояния, в 1983 году звучал уже по-иному.
В ходе очередного визита в посольство Михаил Степанович (теперь уже замминистра иностранных дел) – и на совещании дипсостава, и на банкете в китайском ресторане, и в личной беседе с Наташей и мной – убежденно доказывал: «Китай – это великое соседнее государство. У нас много общего, двусторонние отношения развиваются, Пекин сдвигается в сторону Москвы». Коллеги, комментируя перемену взглядов Капицы на Китай, язвили: МихСтеп, мол, метит на должность первого заместителя министра иностранных дел, а то и выше.
В третьем лагере никаких позитивных перемен в КНР не замечали. Более того, считали, что китайские реформы носят капиталистический характер и неминуемо отталкивают Пекин от СССР, реального социализма и бросают его в еще более крепкие объятия Запада. Поэтому пора прекратить заигрывать с предателями дела социализма и усилить нажим на них по всем линиям, от идеологической до военной.
То, что в Москве развернулась нешуточная подковерная борьба по китайскому вопросу, я впервые прочувствовал в марте 1983 года. Мы с коллегами подготовили политписьмо о визите в КНР (2–6 февраля) госсекретаря США Дж. Шульца. Почти незамедлительно из Центра пришел отзыв за подписью М.С. Капицы. Замминистра высоко оценил наш анализ, подчеркнув, что посольство абсолютно право: партнерство с Западом остается магистральным курсом китайского руководства, а разногласия между Пекином и Вашингтоном – «не более чем семейная ссора».
Я удивился отзыву. Ведь в политписьме упор делался как раз на усиливающихся противоречиях между КНР и США. М.С. Капица явно пытался внушить нам такое понимание событий, которое преобладало в ЦК КПСС.
Пока я раздумывал, что же и как докладывать в Москву дальше, оттуда поступил другой отзыв на политписьмо, от заведующего Первым Дальневосточным отделом
