этим аэропортом при полетах между СССР и США, и тогда он казался по крайней мере солидным (хоть и некрасивым). Теперь, в разгар перестройки, Шереметьево-I выглядел жалко – обшарпанный, пыльный, неблагоустроенный, неорганизованный.
Таможню и регистрацию на рейс мы прошли первыми и без проволочек. Никто на наши диппаспорта толком и не взглянул. Демократия, свобода, раскрепощение страны – с удовлетворением констатировали мы про себя. У погранпоста «демократия» достигла своего апогея – он был пуст. Мы пересекли воображаемую границу и уселись в маленькой комнатке в ожидании пограничников. Появились они через полчаса. Мы вернулись на российскую сторону, получили в паспорта печати о пересечении границы и вновь расположились в маленькой комнатке.
В нее быстро набивались пассажиры, вскоре стало тесно и душно. Половине вошедших мест не досталось, люди стояли прямо у ног сидящих. Туалета и буфета у этого «зала ожидания» не было, пассажиры терпели, кто-то болтал, остальные смотрели в одну точку. Отдельные экземпляры смели возмущаться вслух: «Безобразие! Даже военнопленных так возить негоже!». Реагируя на бунтарские реплики, пограничники зло посверкивали очами.
В конце концов подали автобус, отвезли к самолету и оставили ждать у трапа. Кончилось и это ожидание, пассажиров пустили на борт лайнера. Нам южнокорейцы оплатили билеты первого класса. Вскоре после взлета началась кормежка. Сначала удостоились угощения члены резервного экипажа, также расположившиеся в первом классе. Но долго завидовать не пришлось. На протяжении полутора часов нам подносили разнообразные закуски, горячие блюда, фрукты, торты, кофе, воду. Рекой лилось спиртное.
Когда стрелки часов показывали полночь по московскому времени, за иллюминаторами забрезжил рассвет. К трем ночи в глаза уже били яркие лучи солнца. Внизу обозначились в дымке горные цепи. Это Северо-Западный Китай. В душе колыхнулись ностальгические струнки: шесть лет не были в Поднебесной! Ближе к утру самолет начал спускаться в аэропорт Шанхая. В иллюминаторе показались квадраты полей и поселки из каменных двухэтажных домов. Никаких лесов. И сам город остался в стороне, лишь на горизонте мелькнуло несколько небоскребов.
После нашей посадки по летному полю задвигались люди в форме, на велосипедах и пешком. Мы расселись в убогом автобусе. Пасмурно, накрапывает дождь, ветер разносит приторные ароматы китайского влажного жаркого лета. После длительного пребывания в автобусе пассажиров почему-то вернули в самолет и велели ждать вылета там. Служащие чистили туалеты и салоны. В соответствии с традициями китайского казарменного социализма на каждого вкалывающего приходилось четверо-пятеро пассивных наблюдателей. Через иллюминаторы было видно, как местные представители встречали у трапа соседнего самолета каких-то важных иностранцев. Суетились, жестикулировали, радушно улыбались.
Но вот мы вновь в воздухе, летим над Желтым морем, плотно закрытым облаками. Натуля устала,
