поддел Виктора Борисовича за шляпу и массивный живот, а он не обиделся. Назвал Цукана простаком и выдал сильное обоснование: финансист – это лицо предприятия, он должен показывать власть имущим солидность и доброту, и легкую придурковатость.
– Глядя на твою бандитскую рожу, Цукан, ни один чиновник не возьмет подарок и не окажет артели содействие. Не подпишет ни одного финансового отчета.
Митрошкин получал в артели министерскую зарплату, большие премиальные по итогам сезона, выполняя при этом роль финансиста, экономиста и юриста по совместительству, утрясая конфликты с управлением, исполкомами, прокуратурой. В разруливании спорных ситуаций ему не было равных. Кроме того, Борисыч, как его звали знакомые, оброс большим количеством нужных людей со времен работы в Госплане. Как удалось вытащить Митрошкина из Москвы в Якутию не знал никто, даже Цукан, начинавший с Тамановым работать на колымских приисках в бригаде проходчиков на горнорудном золоте.
Цукан так и не решился начать разговор о самородке. Таманов пристально глянул, всем видом показывая недоумение.
– Какие от Борисыча секреты?
– Да мне по личному, – замялся Цукан и торопливо вышел из конторы.
Раза три Цукан уезжал из артели с большими деньгами и навсегда… Но вновь возвращался с таким видом, словно совершил побег из тюрьмы и потом долго рассказывал с хохмами на разные лады, про заводскую проходную, придурков, которые гонят брак к юбилею вождя. Таманов ни разу не укорил, принимал, как родного, уверенный, что Цукан в работе не подведет.
Новая техника шла ГОКу, а старателям разрешали продавать только бэушную. Поэтому Таманову приходилось идти на всевозможные хитрости, чтобы заполучить хороший бульдозер, дизель-генератор или насосную станцию. Пришлось оборудовать передвижную ремонтную мастерскую на базе вездехода ЗИЛ-157 и держать на подхвате двух слесарей. В июне в самый разгар сезона наползла полоса неурядиц, встала работа сразу на двух участках.
Гиблое дело: старатели сначала отсыпаются, а потом начинают шалить, особенно если рядом поселок, тут никакие штрафы и строгости молодняк не удерживают. Цукан в это время вел разведку в двухстах километрах на дальнем участке под Марокжой. Таманов договорился с вертолетчиками, чтобы выхватить его с промывки и забросить в бригаду Угрюмова. Сам выехал к ним на трехосном ЗИЛе по прозвищу «Краб».
Угрюмов – здоровенный мужик двухметрового роста со шрамами на лице, что делало его похожим на бывалого уголовника, каких только в фильмах показывают, – не хлебал тюремной баланды и характер имел покладистый. Обладал крестьянской рассудительностью. Разозлить его почти невозможно, но если доводили, то мог в порыве гнева вырвать и сломать металлическую грядушку от кровати или переломить стул, как спичечный коробок, что тут же прекращало все споры и распри. Он уцепил Цукана прямо из-под вертолета.
– Беда, Аркаша, четверо суток стоим…
Цукан вырвался
