«Воистину воскрес!», радостный трепет пробегал по всему телу, а глаза увлажнялись слезами умиления. Взглянув на своих спутников, взглянув на близстоящих, я заметил на всех лицах такое же необычное волнение. Все это надо пережить, перечувствовать – рассказать же об этом нельзя. Вот и теперь, через десять лет, когда я пишу эти строки, благодатное волнение охватывает все существо мое, а душа исполняется светлой радости.
После утрени Патриарх ушел. Толпа молящихся заметно поредела. Видимо, ушли мусульмане и те, кому хотелось посмотреть на самую торжественную часть богослужения. Мы прошли в алтарь храма Воскресения. Там царили тишина, полумрак и торжественное спокойствие. Пришел наш духовник архимандрит Филарет и встал перед жертвенником. Все мы, миряне-паломники, повернулись к нему, и я оказался в первом ряду. Началась исповедь. Неожиданно я почувствовал, что кто-то осторожно, но настойчиво меня отстраняет. Скосив глаза, я заметил, что это Александр Феодорович хочет пройти вперед. Я пропустил его. Он вышел, повернулся к нам лицом и прежде, чем приступить к исповеди, испросил прощения. Он стоял прямо против меня, и казалось, что обращается именно ко мне. Можно ли было в этом месте и в такую минуту не простить искренно друг друга?! Это прощение не было обычным, с которым мы перед исповедью обращаемся друг к другу. Это было особое и, пожалуй, самое искреннее прощение, которое я испытал за всю свою жизнь. Дивны дела Твои, Господи! Каждый из нас также испрашивал у всех прощение.
Исповедь всегда благодетельно действует на душу человека, но эта исповедь была особенной. Никогда прежде я не переживал подобной исповеди и не чувствовал такой духовной радости и умиления, какие почувствовал здесь, когда отец Филарет, покрыв мою голову епитрахилью, прочитал разрешительную молитву.
Умиротворенные духом, с радостным сердцем мы вновь прошли к Святому Гробу, где началась литургия. Теперь нас поставили у самого входа в Кувуклию. Все мы были взволнованы, и певцы наши пели с таким увлечением, что семинаристы незаметно исчезли и только наш хор заканчивал литургию. Следует заметить, что большая часть литургии совершалась на греческом и арабском языках, а наш хор пел по-славянски.
Для принятия Святых Таин нас провели в алтарь. Первый раз в жизни довелось мне, грешному и недостойному, приобщаться в алтаре. И где? У Святого Гроба Господня в Светлое Воскресение Господа нашего Иисуса Христа! Я отдавал себе отчет, где нахожусь, и в то же время не понимал, как я, великий грешник, попал сюда? За что Господь послал мне такую великую милость? Я радовался, мало сказать радовался! Душа моя ликовала, и ликование переливалось через край существа моего. В то же время я трепетал, сознавая свою греховность и святость того места, где все это совершалось.
Литургия закончилась в 3 часа 30 минут утра. Мы не торопились уходить и в числе последних вышли из храма на площадь. На улицах было темно и тихо. Кое-где горели фонари. В этой тишине чувствовалась какая-то особенная торжественность,
