врасплох.
Сашка не была бы дочерью своего отца, если бы не процедила в ответ сквозь зубы, вырвавшись их хватки:
– Я не мальчишка! Я тебе не мальчишка, ясно! – выкрикнула скорее душой, а не голосом, и затихла, сжавшись в стальной комок.
Шевцов рванул дочь за шкирку, и толкнул к зеркалу. Грубой рукой запрокинул вверх точеный подбородок. Вырос горой за спиной, заставляя ее смотреть на свое отражение. В эти дни он был особенно безумен и собран. Натянут, как сухой сук, который вот-вот лопнет под порывом сильного ветра. Таким отца Сашка видела редко и знала, что сейчас он настоящий.
Лучше бы выпил. Сашка как умела, молила о том Бога. Им бы обоим стало легче. Или подругу себе привел. Да, лучше женщину. Тогда бы он наверняка смог забыться и оставить ее в покое.
– Посмотри на себя, Санька. Хорошенько посмотри! Когда-то я учил тебя всегда смотреть в глаза и не реветь. Ты усвоила урок. Думаешь, этот урок был нужен мне? Думаешь, слабая ты нужна этой жизни?.. Эта сука тебя проглотит, переварит и выхаркнет. Потому что мы для нее никто. Пыль! И все же у тебя есть перед ней одно преимущество. Что ты видишь в своих глазах? Говори!
Сашка уставилась в зеркало. Окинула хмурым взглядом невысокую, худенькую девчонку с непроницаемым лицом, на котором не отражались чувства. Скорее всего, именно таким был Кай, когда его сердце превратила в кусок льда злая Снежная Королева.
– Ничего.
Шевцов засмеялся. В отличие от Сашки, в его мыслях и сердце никогда не было места сказке. Он бы мог много чего рассказать ей о силе духа и человеческой слабости. О тех, кто ломался сам, и кого ломали. Сейчас, глядя в серые глаза своей дочери, смотрящие на него прицельно, он был доволен.
– Нет, ты не мальчишка, Санька. Будь ты мальчишкой, я бы научил тебя зубами защищать свое, как научили меня. А я учу тебя защищаться. Улавливаешь разницу?
– Да.
– Громче!
– Да, пап!
– Хорошо. Ты родилась умной и сильной, Санька. Я бы ни на одного пацана тебя не променял. Не дай себя обидеть ни одной сволочи. Ты меня поняла?!
– Да!
– А сейчас хватит таращиться. Иди на кухню! Молока, что ли, выпей. Плечи совсем тощие…
Ночью Сашка снова поднялась на крышу. Долго стояла на краю под порывистым ветром, набросив на плечи плед, глядя перед собой в пустоту. Небо, словно зная, что девочке не до звезд, спрятало их под низким сводом, затянув город плотной пеленой облаков. Было так темно и тихо, что Сашке казалось, ступи она дальше, эта плотная темнота легко удержит ее высоко над землей.
Она шагнула вперед, закрыла глаза и вдохнула воздух полной грудью. Холодный и колкий, он тут же обжег легкие, и Сашка с шумом выдохнула. Отступила, повесив голову, когда непослушные пальцы нашли и сжали подвеску на груди.
Чертов Пух!
– Аля!
– Не называй меня так, Савин.
– Саша,
