а Сашка промолчала. Шли долго, не торопясь, не глядя друг на друга, но иногда касаясь плечами, и все равно дорога показалась короткой. Когда вошли в подъезд и поднялись на несколько лестничных пролетов, он вдруг позвал ее негромко:
– Аля, подожди.
Сашка остановилась, повернулась, и их глаза встретились. Она впервые за долгое время заговорила с ним так, как будто бы они снова были близкими друзьями.
– Пух, иди домой, тебя мама ждет. И лучше не жалуйся, скажи, что упал. Иначе будет только хуже. Зря ты влез, тебе с Чвыревым не справиться.
– Аля, но я хотел спросить…
Девочка упрямо качнула головой.
– Не надо. Ничего не изменилось, слышишь? Ничего. А мне пора домой.
– Но почему? Аля, почему?
Игнат шагнул вперед, а Сашка сглотнула. Если бы не стена – отступила бы, испугавшись вдруг этой близости, когда в тишине подъезда их разделял один шаг. Сейчас она бы тоже очень хотела знать: «Почему?» Почему вместо того, чтобы уйти, она ощущает в горле странную горечь? Они ведь еще дети, откуда взялось это щемящее душу чувство, как будто на пороге встречи им вновь нужно расстаться.
– Сам знаешь. Потому что я – это я. А ты – это ты.
– Глупости! И что? Какая разница?
– Большая. Они так не думают, – неопределенно сказала Сашка. – И я тоже.
Эти двое еще не все договаривали и не все понимали. Не смели, не знали слов, заполняя паузы молчаливыми взглядами. Но потребность объясниться была, и это тоже казалось странным.
Сашка отвернулась первой и стала подниматься по лестнице, но Игнат догнал.
– Аля, подожди! Пожалуйста, возьми! – раскрыв рюкзак, достал и сунул ей в руки простую картонную коробку, размером вдвое меньше тетрадного листа. – Это тебе.
– Что это? Зачем?
– Сувенир. Просто так.
– Что? – изумленно выдохнула Сашка, но Игнат уже сбежал вниз, испугавшись, что она передумает взять подарок.
– Аля, только не открывай сейчас, – попросил, – дома посмотришь. Если прислушаться, то она шумит.
– Постой, Пух!
Он спустился на этаж, но, конечно, смотрел на нее.
– Скажи, а ты… Ты научился играть на гитаре? Хоть немного, как хотел?
Игнат улыбнулся, и ямочки на щеках ожили. При взгляде на них у Сашки радостно встрепенулась душа.
– Да! Конечно, я еще не все умею, и многому предстоит научиться, но я стараюсь. И даже песню придумал! Если хочешь, я мог бы тебе сыграть.
Он мог бы ей сыграть…
Сашка вдруг помрачнела и отпрянула от перил. Отвернувшись, быстро направилась к своей квартире.
– Пока, Савин. И не жди меня завтра утром! Все равно с тобой в школу не пойду!
А ночью отца снова мучил кошмар. Это случалось нечасто, они были в доме одни, и Сашка поспешила на помощь.
Шевцов был пьян и метался по полу. То ли полз, а то ли катался – в полутьме отцовской спальни она так и не поняла, только услышала хриплые стоны и короткие выкрики.
