Однако по сей день никто точно не знает, как осуществляется это влияние. Наши дети действуют как «психологическая и интеллектуальная губка» – они смотрят и слушают и растут на основании того, что узнают в ходе этого процесса. Но почему одно событие или взаимодействие оказывает на них большее влияние, чем другое? И в какой степени те нити, которые связывают детей с родителями, родственниками и культурой, влияют на то, каким становится человек? Кто определяет это в большей степени? Мама? Братья и сестры? Папа? Телевидение? Культура в целом? Или все это не так уж важно, так как большая часть личностных качеств человека запрограммирована на генетическом уровне?
На рубеже веков западные ученые предполагали, что по всему миру люди действуют в основном одинаково. Они считали, что присущее людям единообразие мыслей и действий, желаний и мотиваций можно объяснить тем, что все мы – представители одного вида, формирование которых происходит под действием похожих психологических механизмов[106]. В основе этих предположений лежали главным образом психологические теории Зигмунда Фрейда, который видел общие закономерности во внутренней мыслительной деятельности у своих пациентов. Антропологи первыми среди ученых обратились с целью подтверждения правильности этой концепции к культурам, не относящимся к западной. Они предполагали, что, наблюдая за людьми в процессе решения ими повседневных задач и опрашивая их о «нормальном» поведении, принятом в их культуре, смогут поместить поведение и мышление в рамки некой логически обоснованной психологической модели, которая перекликается с психологией представителей западного мира. Таким образом, в соответствии с этими исследованиями считалось, что культура оказывает незначительное влияние на глубинную мотивацию людей и что по своей внутренней сути все люди очень похожи.
Только в 1920-х годах, в период расцвета экспедиционных антропологических исследований различных незападных культур, проводившихся по всему миру, ученые начали осознавать то огромное влияние, которое оказывает культура на образ мыслей и душу человека[107]. Начиная с этого времени они поняли, что люди не обязательно похожи друг на друга, что не всеми ими управляют одинаковые психологические стремления и что совершенно разные культуры могут формировать совершенно разных людей. Эта точка зрения также предполагает, что все культуры обладают одинаковой ценностью – в конечном счете деревню охотников и собирателей начали рассматривать как не менее интересное, сложное и комплексное явление, чем промышленный город[108]. Еще важнее то, что на протяжении тех лет, когда происходило формирование новой дисциплины, антропологи активно содействовали развитию идеи, что культура, какой бы она ни была, не является пассивным инструментом, а выступает в роли густой завесы, которая «приглушает» то, что определено природой[109]. Социологи того
Harkness and Super, 1996.
Bohannan and Glazer, 1973.
Данная концепция под названием «культурный релятивизм» представляет собой раннюю версию современной идеи мультикультурализма.
Культура рассматривалась как «сверхматериальная», то есть стоящая выше инстинкта, а значит, не «животная» (или «физическая»).
