краски и написал по памяти свою очередную Джоконду, да так хорошо написал, что предприимчивый хозяин клиники за хорошие деньги продал картину в какую-то галерею. Оставшись без своего идеала, наш нотариус, затосковал и начал писать свою очередную Джоконду. Но не успел её закончить. Ему показалось, что она с портрета смотрит на него презрительно, усмехаясь. Такого удара он не выдержал и скончался перед портретом своей возлюбленной.
– Бред какой-то. Такие страсти вокруг какой-то картины. Хотя, дядя Володя, ты меня заинтриговал, – сказал Костя. – Нам-то ты можешь показать своё творение. Родному-то племяннику можно довериться?
Он повернулся к Дмитрию и шутливо-строгим голосом, подмигнув, приказал:
– А ты, Дмитрий, выйди или закрой глаза. А вообще – это свинство, дядя, скрывать от глаз знатоков свои творения. Искусство в массы – вот лозунг достойный уважения.
Мельников подошёл к картине. Повернувшись к друзьям, он раздумчиво сказал:
– Еще никто не видел её. Когда у меня собираются такие компании, как вчера, я прячу картину подальше от посторонних глаз. Люди частенько становятся скотами, когда наберутся. А эта дама… эта дама не должна зреть скотства. Я не хочу, чтобы она видела человечество в его потно-похотливом греховном состоянии, ― это её оскорбляет.
Костя присвистнул:
– Да у тебя точно пунктик, дядя Володя! Попахивает кондовой мистикой. Это же всего лишь портрет! И ему должно быть всё равно кто на него смотрит. Как всё равно вот этой бутылке пива у меня в руке.
– Костя, ты ужасный неуч и циник. Но почему же, скажи мне, люди замирают у Моны Лизы? Почему спорят о ее загадочной улыбке? – пылко воскликнул Мельников. – Почему мы не можем оторвать глаз от творений древних мастеров, застываем изумлённые у беломорских петроглифов? Почему стоим подолгу у икон? Почему потом, когда мы уходим из музея, мы ещё долго находимся под впечатлением увиденного, возвращаемся мысленно к нему. Быть может, что-то сошло с картин и вошло в нас? Основатель ислама Мухаммед запрещал рисовать лица людей и утверждал, что человек может сойти с картины и потребовать свою душу, но так как кроме Аллаха, этого никто сделать не сможет, такой человек будет творить зло и остановить его будет очень не просто. К словам Мухаммеда у нас никто серьёзно не относиться. А зря! Я думаю, что существует и обратная связь: не только мы получаем сильнейший эмоциональный заряд, но и изображение получает импульс и не всегда положительный. Как это аукнется, трудно представить. Вспомните, что произошло с «Данаей» в Эрмитаже. Человек с неким пунктиком плеснул на картину кислотой. На картину ли? Или на саму Данаю? Может он не желал, что бы её лицезрели бездушные массы и похотливые онанисты или она, что-то такое шепнула ему на ухо?
– Мистика! – упрямо повторил Костя. – По-моему, у тебя башню сорвало реально, дядя Володя. Давай, наконец, посмотрим на твою прекрасную даму и получим обещанный эмоциональный заряд. Мы люди с позитивным настроем и дама на картине, надеюсь, от нас не пострадает.
