думать при его бедности… А это осмелится ли он даже и полагать, чтобы он мог своим знакомством честь вам доставить.
– Нет, нет, именно так, только отпустите его, пожалуйста.
– С его великим удовольствием приедет. Покорнейше вас, батюшка, благодарим…
Таким образом началось вступление Никеши в свет.
– Ну рад ли ты, Никеша, что с господами познакомился? – спросила его Прасковья Федоровна на обратном пути.
– Рад-то рад, – отвечал Никеша, – да уж не знаю как сказать?
– Что такое?
– Да уж оченно тяжко быть-то с ними: очень смеются да все смотрят на тебя. Не знаешь что и делать.
– Э! Это привыкнешь! Стерпится – слюбится! По новости, известно, всегда неловко, а тут обзнакомишься, так точно в свой дом родной будешь ходить. А посмеяться-то пускай посмеются. Что тебе от этого? А вот у тебя теперь и одежка новенькая есть.
– Тот барин-то тоже обещал что-нибудь подарить.
– Ну вот видишь ты! А ты и старайся пользоваться расположением да всем услужить.
Рассказы Никеши о первом выезде его в свет, и особенно не даром, были приняты дома у него с восторгом и в общем совете положено, что надо постараться перешить сюртук Паленова по Никеше, чтобы ехать к новому знакомому барину уже в сюртуке, а не в поддевке, неприличной для столбового дворянина, у которого предки были стрельцы, как передавал Никеша домашним о своем роде – единственный результат исследований Паленова, усвоенный Никешею.
VI
Прасковья Федоровна отыскала какого-то знакомого портного из дворовых и отдала ему перешить сюртук – подарок Паленова, перешивать жилетку не нашли нужным. К следующему воскресенью сюртук был принесен, и Никеша, нарядившись в него к общей радости всего семейства, не без гордости смотрел на себя в маленькое женское зеркальце, перед которым никогда до сих пор так долго не останавливался. В новом платье, несмотря на то что благодаря искусству портного оно сидело на нем мешком и полы расходились врознь, Никеша чувствовал себя барином более, нежели прежде, и, придя в нем в церковь, беспрестанно охарашивался и с важностью посматривал на мужиков. Он помнил и совет Паленова: не сближаться с крестьянами, о чем ему беспрестанно напоминала теща, и учился держать себя с ними гордо и важно: не отвечал, когда мужички по старой привычке заговаривали с ним, и едва кивал головой в ответ на поклоны. Наталья Никитична между тем не упускала случая рассказывать каждой знакомой бабе, как Никеша был у барина Паленова, с каким почетом он его принял, что из бумаг ихних увидели, из какого они старинного и знатного рода, что все они, мужички по соседству, были ихние, да только предки их поистеряли, так теперь воротить мудрено, а ведь, может быть, Бог да добрые люди и помогут, и получат они хоть которые-нибудь свои души.
Александр Никитич, которому Никеша, отдавая свои бумаги, тоже рассказывал о своей поездке к Паленову, и об открытиях, которые тот сделал из бумаг, и о подарке,
