за завтраком, – сказал мистер Хилл.
Он захлопнул дверь. Мистер Бентли стоял, уставившись на нее. Шрамы просвечивали сквозь дверь, словно благодаря проницательности разума и зрения. Шрамы от бритвы. Шрамы от ножа. Застряли, словно сучки, в старой древесине.
За дверью выключили свет.
Он возвышался над телом и слышал пробуждение дома, беготню по лестницам, вопли, сдавленные крики, суматоху. Через минуту его окружат плотным кольцом. Еще через минуту завоет сирена, и замельтешат красные сполохи, захлопают автомобильные дверцы, наручники вопьются в его мясистые запястья, начнутся расспросы, разглядывание его бледного очумелого лица. А пока он просто стоял над телом, пытаясь что-то нащупать. Пистолет упал в высокую ночную ароматную траву. Воздух по-прежнему был наэлектризован, но буря прошла стороной. Зрение стало возвращаться к нему. И вот правая рука сама по себе на ощупь, как слепой крот, порылась без толку в кармане рубашки, пока не нашла то, что хотела. Он ощутил, как всем своим нешуточным весом он присаживается на корточки, едва не опрокидываясь, и склоняется над телом. Его слепая рука вытягивается и закрывает уставленные ввысь глаза мистера Хилла, а на каждое морщинистое остывающее веко накладывает по новенькой блестящей монетке.
У него за спиной грохнула дверь. Хэтти завизжала.
Он обернулся к ней с кривой усмешкой и услышал собственные слова:
– Я только что проиграл пари.
Если надломится ветка…[2]
Стояла холодная ночь. Около двух часов поднялся ветерок.
Листья на всех деревьях затрепетали.
К трем ветер установился и забормотал за окном.
Первой глаза открыла она.
Затем по какой-то неизъяснимой причине он заворочался в полудреме.
– Не спишь? – спросил он.
– Не сплю, – ответила она. – Я слышала какой-то звук. Словно кто-то зовет.
Он приподнял голову.
Издалека донесся едва уловимый стон.
– Слышишь? – спросила она.
– Что?
– Что-то стонет.
– Что-то? – удивился он.
– Кто-то, – сказала она. – Словно привидение.
– Бог ты мой! Ну и ну. Который час?
– Три часа. Жуткая пора.
– Жуткая?
– Помнишь, доктор Мид говорил нам в больнице, что в этот час люди просто сдаются и перестают бороться. Вот тогда-то они и умирают. В три ночи.
– Лучше не думать об этом, – сказал он. Звук снаружи усилился.
– Вот опять, – сказала она. – Точно привидение.
– Господи, – прошептал он. – Какое привидение?
– Младенец, – сказала она. – Плач младенца.
– С каких это пор у младенцев завелись привидения? Разве в последнее время умирали младенцы? – он тихонько засмеялся.
– Нет, – ответила она и покачала головой. – Но, может, это плач не умершего ребенка, а… не знаю. Прислушайся.
Он стал вслушиваться, и плач повторился, очень далеко.
– А
Строка из английской колыбельной:
(
