повернул к реке, прогулялся мимо Лувра и пошел в гостиницу.
Было два часа ночи, по-прежнему душно, я стоял в дверях номера и слышал шуршание постельного белья. Жена сказала:
– Забыла тебя спросить, ты достал билеты?
– Да, конечно, – сказал я. – «Конкорд», дневной рейс до Нью-Йорка, в следующий вторник.
Я услышал, как это ее успокоило. Затем она вздохнула и сказала:
– Ах, как я обожаю Париж! Надеюсь, мы вернемся в будущем году.
– В будущем году, – подтвердил я.
Я разделся и присел на край кровати. Из своего дальнего края жена сказала:
– Ты не забыл про пиццу?
– Какую пиццу?
– Как ты мог забыть про пиццу? – полюбопытствовала она.
– Не знаю, – ответствовал я.
Я почувствовал слабый зуд в середине лба и приложил руку к тому месту, куда меня лобызнул напоследок молодой человек, наблюдавший за мной, направляя в нужное русло.
– Ума не приложу, – сказал я, – как я мог запамятовать. Будь я проклят, если знаю.
Мамаша Перкинс остается
Джо Тиллер вошел в квартиру и, снимая шляпу, заметил полноватую женщину зрелых лет, которая разглядывала его и при этом лущила горох.
– Заходите, – обратилась она, глядя в его изумленные глаза. – Энни готовит ужин. Присаживайтесь.
– Но кто… – уставился он на нее.
– Я – Мамаша Перкинс, – хохотнула она, раскачиваясь взад-вперед. Она сидела не в кресле-качалке, но каким-то образом создавалось впечатление, что она раскачивает его. У Тиллера закружилась голова.
– Знакомое имя, но…
– Не бери в голову, сынок. Еще познакомишься со мной. Я приехала к вам погостить на годик или вроде того.
Она добродушно рассмеялась и вылущила горошину.
Тиллер бросился на кухню и призвал жену к ответу.
– Откуда еще черт принес эту слащаво-настырную тетку?!
– Ты же знаешь Мамашу Перкинс из радиопередачи, – улыбнулась жена.
– А тут-то она что делает? – кричал он.
– Ш-ш. Она пришла помочь.
– В чем помочь? – он гневно посмотрел в сторону комнаты.
– Ну, мало ли… – уклончиво сказала жена.
– А куда, черт побери, мы ее денем? Ей же нужно где-то спать?
– Ах да, – ласково сказала его жена Анна. – Ведь здесь же радиоприемник. Ночью она как бы… «возвращается туда».
– Какого черта она пришла сюда, ты что, ей написала? Ты никогда не говорила, что вы знакомы, – бушевал муж.
– Я столько лет слушала ее по радио, – сказала Анна.
– По радио – совсем другое дело.
– Нет. Мне всегда казалось, что я знаю ее лучше, чем… тебя, – сказала жена.
Он стоял в растерянности. Десять лет, думал он. Десять лет затворничества в этой драпированной клетке, в компании уютно мурлыкающего приемника, свечения серебристых радиоламп, бормочущих голосов. Десять потаенных лет келейных заговоров, радио
