в Париже за полночь, не можем обменяться парой слов и не понимаем, какого черта мы тут делаем.
Наконец он поднял руку и показал на боковую улицу.
Он произнес чье-то имя, и мне показалось, что так зовут какого-то человека.
– Джим.
Я покачал головой в смущении.
Он повторил, а затем произнес слово полностью.
– Gymnasium – тренажерный зал, – сказал он и снова показал в ту же сторону, сойдя с тротуара на мостовую, и посмотрел – иду ли я за ним.
Я остановился в нерешительности, пока он переходил на противоположную сторону улицы, затем обернулся и вновь посмотрел на меня.
Я сошел на мостовую и пошел следом, думая: «Что я тут потерял?», потом опять: «Какого черта мне тут надо?» Куда идет загадочный молодой человек в духоте полуночного Парижа? Что это за таинственный тренажерный зал? А если я сгину там навсегда? В конце концов, как мне посреди чужого города хватает смелости идти следом за каким-то субъектом?
Я пошел следом.
Он дожидался меня, дойдя до середины следующего квартала.
Он кивнул на ближайшее здание и повторил: «Тренажерный зал» – gymnasium. Я смотрел, как он спускается по ступенькам сбоку здания, и побежал, чтобы не отставать. Мы оказались перед дверью в цокольный этаж, и он кивком пригласил меня войти в темноту.
Мы и впрямь оказались в небольшом спортзале, оснащенном всем, чем полагается, – тренажерами и матами.
Весьма любопытно, подумал я и вошел внутрь, после чего он затворил дверь.
Сверху доносилась отдаленная музыка, слышались голоса, и тут я почувствовал, как расстегивают мою рубашку.
Я стоял в темноте, пот катил по моим рукам, капал с кончика носа. Я слышал, как он раздевается в темноте, пока мы молча и неподвижно стояли посреди ночного Парижа.
И опять мне подумалось: «Какого черта я тут торчу?»
Он сделал шаг вперед и почти коснулся меня, как вдруг раздался звук открывающейся поблизости двери. Взрыв хохота. Опять отворилась и захлопнулась дверь. Шаги. Очень громкие разговоры наверху.
От шума я встрепенулся и задрожал.
Он, должно быть, почувствовал мое состояние и положил одну руку на мое левое плечо, а другую – на правое.
Кажется, мы оба не знали, что делать дальше, но продолжали стоять лицом к лицу посреди темного Парижа, как два актера на сцене, напрочь забывших свои роли.
Сверху доносились смех и музыка. И мне послышался выстрел пробки.
В тусклом свете я заметил, как бусинка пота скатилась с кончика его носа.
Пот стекал по моим рукам и капал с пальцев.
Мы долго простояли, не шелохнувшись, пока наконец он по-французски не пожал плечами, я тоже пожал плечами, и мы снова негромко рассмеялись.
Он подался вперед, взялся одной рукой за мой подбородок и молча поцеловал меня в середину лба. Затем он шагнул назад, дотянулся до моей рубашки и набросил ее мне на плечи.
Мне показалось, он пробормотал: «Bonne chance».
Затем,
