на стол несколько сребреников – плату за пиво. – Расскажи-ка лучше, что необычного происходило здесь на днях.
Женщина вздохнула и с недоверием посмотрела в глаза Оссимура.
– Необычное было… Вовек не видели здесь подобного тому, что произошло два дня назад. Приезжали тут двое. Колдуны…
– Они еще здесь?
– Нет. Исчезли.
– Уехали?
– Я сказала как есть. Исчезли!
– Исчезли? Испарились в воздухе что ли?
– Именно так, испарились. Надеюсь, не возвратятся больше.
– Да что произошло-то? – не стерпел Оссимур.
– Не могу я описать эти события, господин… купец, – покачала головой хозяйка. – Никто из очевидцев не может. Потому что не способны люди объяснять суть колдовскую. Те двое вроде только за стол сели, а тут раз! – и вновь в дверь заходят. Я то на тех смотрю, что первыми зашли, то на других! Одинаковые! Тогда у меня волосы на голове зашевелились. Потом мелькало, все, исчезало, появлялось…
– А потом… они… исщ… исч… ищесли.., – прозвучал пьяный голос у самого уха главаря разбойников.
Он повернул голову и увидел мужика в изодранной, грязной рубахе. Оссимур отвернулся и сказал:
– Отойди-ка подальше, несет от тебя…
– А ну… паф… пафтари! – с вызовом переспросил мужик, кладя руку на плечо Оссимура.
Разбойник быстрым движением выхватил кинжал и приставил его острием к горлу пьяницы.
– Пошел прочь, гоблин! – раздраженно проговорил Оссимур.
Трактирный зал вмиг всполошился. Кто-то ругался на неизвестном языке. Некоторые повскакивали с мест. Кое-кто из вскочивших, самые пьяные, теряя равновесие, попадали под столы. Гномы схватились за топоры. Все это происходило под смех и ликование остальных Волков Тракта. Больше всех кричал Ардан.
– Прикончи его, Оссимур!
Но главарь убрал кинжал, а пьяный мужик, вмиг протрезвевший, осторожно попятился на свое место.
– Эй, крови мне здесь не надо! – гневно промолвила хозяйка. – «Захолустье» – мирное место.
Сказав так, она ушла. Оссимур убрал клинок и отпил из кружки. Все, кто был в состоянии вернуться на свои места, сделали это. Гномы убрали топоры и с неразборчивым ворчанием покинули зал.
Глава Волков Тракта долго еще стоял у стойки, погрузившись в раздумья. Когда он сел к остальным, Ардан был уже пьян и громко хохотал, рассказывая какую-то околесицу, Кабан, надув щеки, мирно похрапывал прямо на стуле, опустив голову на грудь. Топор и Сорока рьяно спорили о чем-то; все остальные тоже говорили что-то в один голос – кроме Штыка и Гуся, которые громко пели разбойничью песню:
Эй, купец!
Мешок открывай!
Не глупи!
Монеты отдай!
За товары
Свои не держись!
Выбирай —
